Вторая война шиноби: Страна Рек

Широкова Лана

— Но ему же больно! — дрожащим голосом закричала Цунаде.

— Вколите ему обезболивающее и продолжайте лечить.

Цунаде вновь зарылась в сумке, борясь с желанием швырнуть все содержимое капитану в лицо. Но наконец-то нашла то, что нужно, и вернулась к Джирайе. Скорее набрала шприц и на этот раз вколола ему наконец обезболивающие.

— Ух, так лучше, — с облегчением, спустя немного времени, вздохнул он и откинулся на подушки.

Но Цунаде радости от этого

не испытала. Заметила, насколько кожа его была бледна и как сильно кровь хлестала из раны, заливая постель. Она приложила ладони к его ноге и подумала, хорошо, что Джирайя ее не сломал — сращивать кости никому здесь было не под силу. Постаралась набрать в ладони лечебной чакры, но каждый раз, когда смотрела на белое лицо Джирайи, дрожь проходила по ее спине и от волнения внутри все гасло.

— Я не могу. — Она опустила руки и склонила голову.

— Что значит не можете? — удивился Дан. — Это ваша обязанность…

— Разве вы не видите? — перебила она, вскочила с кровати и подняла на него заплаканный взгляд. — От меня ему только хуже, пожалуйста, я же совсем не ирьенин…

— Хорошо, — наконец выдохнул Дан после недолгого молчания, открыл двери и обратился к шиноби, который за ними стоял: — Вызовите второго ирьенина.

После его слов Цунаде скорее подскочила с табуретки, отошла к стене и стала переводить взгляд то на Джирайю, то на дверь. Ждать долго не пришлось, совсем скоро в комнату вбежала второй ирьенин из их отряда.

Девушкой она была невысокой, с самой обычной фигурой, только разве что большая грудь заметно выделялась даже через застегнутый жилет. Тонкие русые волосы были завязаны в короткий хвост. Черты лица хоть и выглядели миловидными, но не сказать, что красивыми, губы — тонкими, нос — маленькими. Но Цунаде больше всего раздражали ее огромные серые глаза, которые всегда смотрели на всех так жалобно. Но было в ней и хорошее: она никогда не участвовала в сплетнях остальных девчонок.

— Икки, нужна ваша помощь, — произнес Дан, та коротко кивнула, подбежала к Джирайе, быстро его оглядела и тут же принялась за лечение. А Цунаде осторожно пошла вдоль стены и скорее покинула комнату.

На Маяке стояла тишина, все еще спали, и она не знала, куда себя деть. Прошла все коридоры и рядом со входом заметила спиральную металлическую лестницу. Поднялась по ней и оказалась на площадке, где горел сигнальный огонь. Закрыла за собой люк, села на холодный пол, стянула повязку ирьенина с плеча и расплакалась. Плакала так громко и так долго, что не сразу услышала, что дверь люка со скрипом открылась и к ней поднялся Дан.

— Как Джирайя? — выпалила она, подняв голову, и заметила, что уже начались рассветные сумерки.

— С ним все в порядке, — ответил он, — уже спит.

— Почему вы сразу не позвали второго ирьенина? — бросила Цунаде, почувствовав, как щеки вспыхнули от злости. — Почему заставили его так мучиться? Что мы вам сделали?

— Ого, — удивился Дан, поднялся на площадку и, закрыв за собой люк, встал перед ней.

— Неужели ли мы этого заслужили? — продолжила

Цунаде, вновь почувствовав, как горькие слезы обиды полились из ее глаз. — Да, мы сделали ошибку, разрушили эту проклятую базу, но мы уже получили свое. Неужели ли Учитель вам приказал и дальше над нами издеваться? Или у вас какая-то личная неприязнь к нам? Если вы из-за того несчастного дивана в кабинете капитана на Джирайю злобу затаили и хотите, чтобы ему было больно, то вы просто ужасный человек! Настоящий негодяй, и правильно Джирайя сказал, что у вас нет ни совести, ни чести!

Между ними повисло долгое молчание, и она прекрасно знала, что сейчас получит за свои слова и выговор, и внеочередные дежурства, и что еще там мог придумать этот молодой капитан.

— Я ни на кого не таю злобу, — на удивление, весьма мягким голосом ответил он, сев рядом. — Да и вроде не такой я и ужасный человек, негодяем меня и вовсе нельзя назвать.

— Тогда почему вы…

— Просто поймите, — перебил он, — что для меня это тоже испытание.

— Испытание? — удивилась она, вытерев слезы.

— Одно дело — налаживать снабжение, — продолжил Дан. — Совсем другое — быть капитаном трех учеников Хокаге. — Он тяжело вздохнул. — Я несу за вас ответственность, и, если с вами что-то случиться, отвечать мне. Так что я был обязан проверить, на что вы способны.

— И как? Проверили? — нахмурилась Цунаде и вдруг так сильно разозлилась, что сжала кулаки.

Она же была не только ученицей Хокаге, но и рожденной в знаменитом клане Сенджу. Ее прямая сила не шла ни в одно сравнение с техниками других шиноби. Может, ей не хватало скорости, реакции и контроля, но ее голубая чакра была несокрушима. А сейчас у нее отняли единственное, что у нее получалось лучше всего. Сердце колотилось, лицо налилось злобной краской, она сорвала повязку ирьенина с плеча и протянула ее Дану.

— Заберите это, — произнесла она, с отвращением взглянув на красный крест, — я не ирьенин и никогда им не стану.

— Я такого приказа отдать не могу.

— Тогда вот. — Она развязала налобную повязку и положила ее поверх повязки ирьенина.

— Вы же знаете, чем это вам грозит? — нахмурился Дан.

— Знаю, — кивнула Цунаде, но руку не отпускала, — объявят предателем Конохи.

— Вы же понимаете, что цена предательства — это ваша жизнь?

— Понимаю, — ответила она и положила свои повязки ему на ноги.

— А вы догадываетесь, что я тогда должен сейчас сделать?

— Догадываюсь. — Она выпрямилась и уже потянулась за кунаем к набедренной сумке. Правда, Цунаде не знала, на что был способен капитан, но другого выбора у нее не было.

— Неужели вы хотите расстаться с жизнью из-за одной лишь неудачной попытки?

— Почему вы пытаетесь меня уговорить? — Она сжала кольцо холодной рукояти куная. — Вы же меня совсем не знаете…