Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья
Шрифт:
— Подготовил и даже выучил.
— Хорошо, тогда обойдёмся без репетиций, если что — лишнее вырежем, а нужное вклеим.
Тем временем свои места за камерами занимали операторы, загорелся свет в будке за стеклом, прошёл и сел за пульт усатый звукорежиссёр в свитере. Медленно разгорались направленные в нашу сторону софиты, и я уже начинал чувствовать исходящее от них тепло.
— Элеонора Валериановна, готовы? — донёсся из небольших динамиков женский голос.
— Готова, — кивнула Беляева.
— Звукооператор? — спросил тот
Усатый что-то сказал, мы не услышали, но явно подтверждая свою готовность.
— Операторы?
— Готовы, — ответили все трое вразнобой.
— Тогда начинаем.
Ведущая «киоска» улыбнулась в центральную камеру:
— Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня наш очередной выпуск мы начнём встречей с необычным гостем. Молодым, но талантливым, хотя профессиональным музыкантом он не является. Уверена, что и в лицо вы его точно не узнаете, если, конечно, не знакомы с ним лично. А вот песни, автором которых он является, наверняка слышали все. «Берёзы», «Конь», «Ты неси меня, река», «Позови меня тихо по имени», «Матушка-земля». Зовут этого человека Арсений Коренев.
Она повернулась ко мне, а я краем глаза заметил, что и одна из боковых камер повернулась в мою сторону, и улыбнулся в ответ Беляевой:
— Здравствуйте!
— Арсений, насколько я знаю, вы родом из Пензы, по образованию врач, закончили Саратовский медицинский институт, год работали интерном в районной больнице, а сейчас трудитесь в областной больнице родного города. И раньше, насколько я понимаю, ни музыку, ни песен вы никогда не сочиняли. Что же вас вдруг на это подвигло, да ещё так удачно, что теперь ваши песни известны всей стране?
Я мысленно выдохнул. Предстояло озвучить полностью выдуманную версию про неожиданное вдохновение.
— Это правда, я не заканчивал никаких специальных музыкальных заведений, всё моё образование — это двор и гитара, когда мы подростками распевали популярные в те годы песни, даже пытались петь что-то на английском, подражая ливерпульскому ансамблю «Битлз». Пока учился, в институтском общежитии, бывало, соберёмся у кого-нибудь в комнате, тоже песни поём под гитару. Вот тогда начал первые песни писать. В стол писал, стеснялся показывать. А писал много, но уже тогда понимал, что большинство лучше никому не показывать. И к моменту встречи с руководителем Пензенского областного хора профсоюзов Октябрём Васильевичем Гришиным у меня было всего более-менее приличных четыре песни, которые я ему и спел при встрече.
— А где вы встретились? — последовал неожиданный вопрос.
— Да, кхм, в бане, — после паузы ответил я. — Хор приезжал с концертом в село Куракино, где я тогда находился в командировке, замещал ушедшего на пенсию терапевта, а председатель колхоза пригласил Гришина после концерта попариться. Ну и меня тоже позвал, я Гришину лечебный массаж сделал, спина у него болела. А заодно и напел свои песни. Он за них ухватился, ноты сам написал, обработку сделал, и с парой песен они
— Как интересно… Получается, вы настоящий самородок, который даже не знает нот?
— Ну, не знаю уж, самородок или нет, — смутился я. — Самородок — это Александра Пахмутова, Чайковский, Мусоргский… И то, что они знали ноты, отнюдь не умаляет их достоинств, напротив… А сочинить незатейливую мелодию могут многие.
— Но вы ещё и слова к этим мелодиям пишите.
— Признаюсь вам и уважаемым телезрителям, что я реально оцениваю уровень своего поэтического дарования. Ничего сверхъестественного, не Пушкин, не Есенин, и даже не Евтушенко.
Простите, уважаемые авторы текстов к песням, что я подарил Гришину, стырил, да ещё и принижаю вас.
— Уважаемые товарищи телезрители, — повернулась она к камере. — Как вы видите, наш гость отличается скромностью, однако, согласитесь, его песни говорят сами за себя. Тем более — это уже достоверная информация — готовится к выпуску диск-гигант, на котором будет представлена и ваша песня «Матушка-земля» в исполнении Людмилы Сенчиной.
Элеонора Валериановна сделал паузу, словно бы ожидая от меня какой-то реакции, и я сказал:
— Это для меня приятная неожиданность.
— Скажите, Арсений, может быть, а вы что-нибудь ещё написали в последнее время?
— Есть кое-что, — уклончиво ответил я. — Мне самому одна вещь нравится, хочется верить, что она понравится и нашим телезрителям.
— А что же это за песня, о чём?
— О чём? — я на несколько секунд задумался. — О любви. Да, как это ни банально звучит, она о самом высоком чувстве, которое только может нас с вами посетить.
Надеюсь, отбоярился, благо что 90% песен, звучащих на нашей эстраде, действительно о любви. Даже если это любовь к Родине.
— А может быть, напоёте?
Вопрос Беляевой меня огорошил. Не было такой договорённости. Она вообще своими вопросами куда-то не у ту степь меня загнала. Надо срочно что-то придумывать.
— К сожалению, а капелла у меня не очень получается. Была бы гитара…
— А мы сейчас организуем, — мило улыбнулась ведущая «Музыкального киоска». — Товарищи, небольшой перерыв… Верочка, вы где?
Звонарёва материализовалась словно из воздуха.
— Да, Элеонора Валериановна?
— Верочка, если можно, разыщите где-нибудь акустическую гитару.
— Хорошо, — кивнула та как ни в чём ни бывало и направилась к выходу.
— Шестиструнную, — в спину ей громко сказал я.
А сам стал лихорадочно думать, что я сейчас буду исполнять перед взыскательной слушательницей. Понятно, не шансон, нужна песня. Которой я худо-бедно помню аккорды, да и сам текст. Можно было бы на английском что-нибудь исполнить, но все песни на языке Шекспира, которые я знал наверняка, в СССР уже вовсю ловили на «вражеских голосах». Да и вряд ли в этой студии приветствуются композиции на английском.