Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
— А не опасно?
— Уже нет, мой удачливый друг. У тебя чем наконечник стрелы заряжен был, взрывчаткой?
— Нет, — сознался я. — Он разрывает атомарные связи цели, куда попадает, и происходит взрыв.
— Ого, что ты знаешь! — присвистнул он. — Вы там у себя в горах далеко продвинулись в технологиях. А кровь тебе зачем была нужна?
— Катализатор.
— Вот как! Разумно. Так с виду просто стрела, а с кровью — убойное оружие. Топотуна пулей не взять. Его только энергетическим оружием убить можно, но оно имеется только у эров.
Жюль сел и поднял бутылку, с огорчением
— А нет ли в твоей сумке еще самогона, мой странный друг?
— Сейчас посмотрю, — улыбнулся я.
И в самом деле нашел еще… и даже не одну бутыль этого убойного пойла. Мы выпили и пошли смотреть на топотуна. На полдороге я остановился.
— Постой, Жюль, а если тварь была не одна?
— Не беспокойся, мой юный и очень удачливый друг. Там, где ходит топотун, хищников больше нет.
— Это хорошо. Жюль, — спросил я, когда мы вышли из двери и завернули за угол, — а почему ты называешь меня удачливым?
— Ха! Он еще спрашивает. Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы добыть в зоне хотя бы один простенький артефакт? Несколько третов, и то в компании с опытными искателями. Поодиночке тут не ходят. Сначала учишься, как ориентироваться в зоне, а что находишь, отдаешь проводникам. А ты по зоне прошел один и не погиб.
Трет — это неделя или месяц? Но спрашивать напрямую я не стал, пошел обходным путем.
— Несколько третов — растяжимое понятие. Сколько примерно дней?
— Дней? Ну от пятидесяти до девяноста.
Ага, значит, трет — это трик, или месяц, примерно тридцать дней.
— А еще ты умудрился убить бессмертного, — продолжил он. — Это ли не везение?
Мы подошли к телу топотуна. Действительно помесь медведя и гориллы, только нижние конечности длинные, словно у бегуна.
— Вот, видишь это? — показал рукой на тушу зверя Жюль. — Это самое страшное явление в зоне. Когда мажкроны прилетают на планету и садятся в своем звездолете на поверхность, вся округа в радиусе десятков миль становиться зараженной. Эти сволочи развлекаются неделю-другую. В округе исчезает население, и появляются вот такие твари, как топотун. Говорят, что сынки дэров ловят людей, а потом превращают их в монстров. Затем устраивают на них охоту. Отдохнув, они улетают, набросав мусор. А после них остается территория, полная аномалий и непригодная для жизни. Ее называют зоной отчуждения.
— А кто такие мажкроны? — спросил я.
— Я не сказал? — удивился Жюль. — Странно. Это, Ирридар, детишки высокопоставленных дэров. Для них нет закона. Они живут, как хотят, и что хотят, то и делают. Их звездолеты, садясь на планету, как-то воздействуют на нее, изменяя ее магнитное и информационное поле в локальной местности. Дальше определенной границы зона не распространяется. Аномалии — это последствие их приземления. Ну и соответственно артефакты, которые появляются в зоне, имеют разные необычные свойства. — Он присел рядом с тушей. — Давай снимать шкуру. За нее мы получим много, очень много дэриков. — Он поднял голову, посмотрел заискивающе и виновато спросил: — Ирридар, ты умеешь свежевать туши?
— Конечно, Жюль. Отойди.
Я достал свой кинжал,
— Пойдем, мой друг, допьем твою бутылку.
— Не возражаю.
Глава 4
Открытый космос. Планета Суровая
— Листиан, что случилось?! В колонии не работают новостные каналы. Я не могу узнать, что происходит, у меня нет связи с соседями! — Гаринда как метеор ворвалась в свой офис, где за ее столом сидел начальник службы собственной безопасности Листиан Корданье, и в сердцах закричала: — Я, губернатор, не в курсе событий, которые происходят на планете и на станции!
— Ничего особенного, дорогая. — Улыбаясь, Листиан поднялся и вышел из-за стола. — Я прикрыл новости, наложил запрет на внешнюю связь, чтобы информация о том, что происходит здесь, не стала известна всем и всюду. Ты же этого не хочешь, дорогая? И я не хочу, чтобы кто-то распространял ненужную нам информацию. Как только волнения улягутся, мы откроем эфир.
— Листиан, ты что творишь? Так нельзя. Ты усугубляешь ситуацию…
— Я ничего не усугубляю, дорогая, доверься мне и моему опыту. Нам нужно время и нужно найти твоего мужа. Мы все сможем объяснить, если комиссия, которую ты так боишься, к нам нагрянет. Но я думаю, ее не будет, — пренебрежительно махнул рукой он. — Кому интересны дела заштатной колонии?
Листиан попытался обнять женщину, но Гаринда резко сбросила его руку.
— Ты тупица, Листиан! Мы не просто заштатная колония, мы экспортер редких полезных ископаемых. Мы очень лакомый кусок для любой корпорации или государства. Я сейчас же пойду на студию и извинюсь перед журналистами. Я запрещаю тебе своевольничать. Слышишь, запрещаю!
Листиан отступил и поднял руки.
— Как скажешь, дорогая, как скажешь. Но что ты скажешь журналистам по поводу арестов? По поводу нашей связи и пропажи твоего мужа? А вопросы последуют. Многие считают тебя виновной в его пропаже. Они считают, что это ты убрала мужа ради любовника, которого сделала начальником службы безопасности. Ты готова объясняться?
Женщина беспомощно остановилась. Впервые она не знала, как поступить.
— Так что же делать, Листиан? — спросила она и почти заплакала. Слезы душили ее, но она еще держалась. Держалась из последних сил.
— Надо подождать немного, пока я не найду твоего мужа. Потом нам, по-видимому, придется расстаться. Я скроюсь, а ты объявишь всем, что у нас с тобой ничего не было и это все сплетни.
— Мы… расстанемся, Листиан? — Голос Гаринды задрожал.
Она не хотела такого исхода. Она не хотела терять своего мужчину. Она искренне верила, что впервые почувствовала себя любимой и желанной женщиной в его сильных и таких ласковых руках. Она купалась в его любви, утопала в его нежности, и ее покоряла его решительность. А как он был красив! Ее сердце сжал ледяной кулак.