Вторая жизнь
Шрифт:
– Ну, да было, - отмахнулся Незванцев.
– Главное к нам вернулся член партии, орденоносец, награжденный орденом Красного Знамени. Вы представляете эффект?! Наша комсомольская организация воспитала такого человека.
– Орден Красной Звезды, Валерий Георгиевич, - поправил я Незванцева.
– Чего?
– обернулся тот ко мне.
– Я говорю, меня орденом Красной Звезды наградили, - буркнул я под нос.
– Да, ладно, какая разница, - воскликнул Валера.- Главное орден.
Лев Абрамович грустно посмотрел на него, покачал головой и сказал:
– И
Потом встал из-за стола и подошел к нам. Внимательно оглядел меня с ног до головы и торжественно произнес:
– Молодой человек, не знаю, за что вас наградили, но в наше мирное время командование орденами не разбрасывается. От всего нашего коллектива и от себя лично, поздравляю с высокой правительственной наградой.
Он долго тряс мою руку в, неожиданно сильном, рукопожатии, а затем пригласил за стол.
Затем, нажав кнопку селектора, произнес в него:
– Раиса Витальевна, будьте любезны, принести нам набор номер три.
Из селектора донесся изумленный вздох и слова:
– Один момент, Лев Абрамович.
Через пять минут секретарша появилась с небольшим подносом.
На нем стояла бутылка КВ, лежали два лимона. На отдельной тарелочке красовались десятка полтора тарталеток с черной икрой.
Как заправская официантка, секретарша быстро расставила рюмки, нарезала лимон, все это она делала, недоуменно разглядывая мою физиономию. По выражению ее лица можно было без труда угадать ход мыслей.
– Что это за молодец, из-за которого Лев Абрамович так расстарался?
Когда она вышла, Шмуленсон, закрыл двери плотней и скомандовал:
– Валера, наливай.
Через три рюмки, когда атмосфера стала более дружеской, я сообщил, что собираюсь поступать в пединститут.
Оба торгаша тут же бросились уговаривать меня, не делать такой глупости, и поступать в институт советской торговли.
Я продолжал стоять на своем, но намекнул, что хотел бы во время учебы в свободное время работать.
В этот момент Валера неожиданно отставил рюмку и, глядя на Шмуленсона, спросил:
– Вы тоже об этом подумали, Лев Абрамович?
Тот кивнул и повернувшись ко мне заговорил:
– Александр, мы в этом году открываем в гостинице Интурист валютный бар для иностранцев. Сам понимаешь, комитет землю носом роет. Уже с десяток наших кандидатур отклонил. Тебя же сто процентов согласует.
Я задумался.
– Там же надо будет каждый день работать? А у меня учеба.
– Никаких проблем не будет, - улыбаясь, сообщил Незванцев.
– Бар будет работать с шести вечера до двух ночи. Если работать посменно даже не устанешь. А практика, зато какая в языках?
– он ехидно засмеялся.
Я, в это время, сидел и пытался понять о каком баре, вообще идет речь, вроде в моей первой жизни такого бара не существовало.
Потом, отбросив раздумья, решительно сказал:
– Я согласен.
Мы посидели еще немного, когда Незванцев показал глазами на выход. Все было понятно. Я встал и сообщил, что мне надо идти. Лев Абрамович моим уходом особо не расстроился, у него еще оставался
Валера вышел вместе со мной в коридор и там предложил пройти в отдел кадров и написать заявление о приеме на работу.
– Копии документов, трудовую книжку завтра принесешь, - сказал он.
– Торопиться не надо, все равно документы еще будут изучаться, сам знаешь, где. И автобиографию напиши. Характеристику армейскую возьми, не забудь.
Договорившись обо всем, мы распрощались, и я отправился в гости к Евгении, у которой проводил все последние дни. Мама у нее была в отпуске и бдительно присматривала за нами. Но делала это зря. Сейчас меня волновал вопрос поступления, и мы с девушкой занимались зубрежкой, а не поцелуями и петтингом. Их я оставил на потом, питая надежду, что эти вещи ждут меня впереди..
Вечером, дома, я рассказал родителям, что договорился о работе в ночном баре, и вскоре буду там работать через ночь. Мама, как обычно, сразу завелась.
– Саша, зачем ты это делаешь? Мы с отцом достаточно зарабатываем, чтобы ни в чем не нуждаться. Неужели мы тебя не прокормим во время учебы?
– Мама, конечно, прокормите, и даже оденете, - спокойно ответил я.
– Но мне хочется одеваться хорошо, водить свою девушку в кино, в театр, дарить вам, и ей подарки. На эти запросы вы тоже денег заработаете? Кстати я знаю, что вы мечтаете о даче. Разве вы сможете ее купить, если все будет уходить на меня. Папа до сих пор ездит на старом Ковровце на рыбалку. Давно пора сменить его, хотя бы на ИЖ с коляской. Так, что не уговаривай, работать пойду все равно.
– Сынок, пойми, мы с папой не против, чтобы ты работал, но, может, ты выберешь что-нибудь другое, а не эти подозрительные заведения. Тебя туда прямо тянет, как алкоголика.
– Ага, санитаром в больницу, или кочегаром, или еще что-нибудь эдакое, где меньше пьют - ядовито сообщил я.
– получать шестьдесят рублей, и приходить домой под утро, и час отмываться в душе.
– Можно подумать ты в баре будешь больше получать, - скептически сообщила мама.
– Одно хорошо, домой что-нибудь будешь приносить. Отец, до сих пор твой шашлык вспоминает.
– И это тоже, - улыбнулся я. Моя практичная маман иногда бывала ужасно непонятлива. До нее никак не доходило, что за все принесенные домой деликатесы нужно было платить отнюдь не магазинную цену.
– Послушай, Марина, - вступил в разговор отец.
– отстань ты от парня, ему двадцать лет, своя голова на плечах имеется. Раз так решил, пусть работает. Начнет учиться, тогда и поймет, справляется сразу с учебой и работой, или нет. Если нет, сам бросит свой бар и уговаривать не нужно.
После батиных слов маман отступилась от меня и пошла на кухню готовить ужин. Я же отправился во двор, к турнику, где часик от души потренировался. В привычку это вошло после ранения, когда надо было разрабатывать плечевой сустав. Пуля хоть и не сломала плечо, но надкостницу зацепила, и чтобы не развилась тугоподвижность, пришлось заняться специальными упражнениями.