Второй поцелуй

Таммен Анастасия

– Роуз стоит сейчас передо мной, – сказала мама своему собеседнику. – Сейчас я все у нее узнаю и тебе сообщу, а ты расскажи Майклу, чтобы он передал Теннеси. Не хочу никаких слухов!

Переглянувшись с Джейми, я едва сдержала улыбку.

– Роуз, ты зарезала свинью на кухне Стоунов? – требовательно спросила мама.

– Я пыталась, но Сэм оказался слишком проворным. Я не успела его поймать.

Джейми прыснул со смеху, а вот маме мой ответ явно не понравился. Она смерила меня строгим взглядом.

– Вчера было полнолуние.

Я правда не знала, что делать с этой информацией.

–

Да, оно случается раз в месяц. Мой парикмахер в этом неплохо разбирается, потому что стрижет волосы только на растущую луну.

Мама нахмурилась еще сильнее, окинула меня придирчивым взглядом, а потом добавила:

– Стрижка хорошая, но можно было бы и покороче, по плечи. Так бы и объема больше было. Думаю, парикмахера надо сменить.

Джейми закрыл лицо ладонью. Хорошо хоть, что не убежал куда глаза глядят из этого сумасшедшего дома.

– Мам, я не проводила никакие обряды, – сказала я, теряя терпение. – И Сэм мне не нужен. Даже даром.

Мама кивнула, закрыла пальцами микрофон и сказала шепотом:

– Сплетни – самая большая беда Олдерни. Хуже урагана! – А потом убрала пальцы и громко проговорила, чтобы услышал ее собеседник: – Роуз решила умереть старой девой.

Господи боже мой!

Я выхватила у нее телефон и отключила его, даже не посмотрев, чье имя отражалось на экране. Это не имело значения. Запущенную миссис Хиггинс вереницу слухов было не остановить.

– Мам, мы можем войти?

Она обиженно насупилась, забрала свой телефон и коротко кивнула, отходя в сторону и пропуская нас внутрь.

Отель нисколько не изменился: темный деревянный пол, каменные стены в белой штукатурке, на них гравюры, изображающие Олдерни на протяжении двух веков. Прямо напротив стойки ресепшен висел портрет принца Альберта и королевы Виктории, сделанный во время их визита на остров. Позади стойки находился стеллаж с маленькими ящичками, в которых хранились ключи от номеров с массивными железными брелоками. Никаких магнитных карточек, никакого компьютера. Вместо него рядом с телефоном лежал журнал для записи постояльцев.

– Зря ты так с тетушкой Мэй, – сказала мама. – Она специально позвонила сказать, как рада твоему приезду.

– Она просто ужасно настырная, – возразила я.

Мэй была троюродной сестрой миссис Хиггинс и лишь немного уступала родственнице в длине любопытного носа.

– Но ведь всем правда интересно, почему ты приехала сюда с симпатичным рыжим парнем, а ночуешь в комнате Сэма.

На выдохе я досчитала до семи.

– Симпатичного рыжего парня, – сказал мой спутник с лукавой улыбкой на губах, – зовут Джейми. Очень приятно с вами познакомиться, миссис де Леви.

Он поклонился, прижав одну руку к животу, а другую – к пояснице. Мамины щеки вспыхнули милейшим румянцем.

– Для тебя я просто Кора.

Мама начала обмахивать пухлой ручкой покрасневшие щеки. Поражаясь тому, какой эффект Джейми произвел на нее, я окинула его внимательным взглядом. Он и правда был симпатичным: высокий, зеленоглазый, атлетично сложенный. Даже сексуальный в своих обтягивающих джинсах и черной кожанке. Я как будто впервые это заметила. И тут же нахмурилась от того, какие скучные определения подбирал мой мозг. Захотелось найти в нем что-то, от чего в животе запорхали бы бабочки.

Может, волосы? Густые, жесткие, насыщенного медного цвета, но, к сожалению, не каштановые. Высокие аристократические скулы с веснушками, но без ямочки на подбородке. Какую бы деталь ни изучали мои глаза, бабочки продолжали дремать. Для них Джейми был замечательным другом. Вот же проклятие!

Хотя роман с коллегой никогда не был моей мечтой. Словно в подтверждение моих мыслей Джейми сказал:

– Я оператор Роуз. Куда она, туда и я. Кроме, разумеется, спальни Сэма. Там я, кажется, буду лишним.

– В спальне Сэма я тоже лишняя, – добавила я. – Мам, мы с Джейми просто работаем вместе. Я тебя умоляю, передай это всем, даже тем, кто не спрашивал. Иначе помимо секса с сатаной мне еще и служебный роман припишут.

– У меня с твоим отцом уже тридцать лет служебный роман, – подмигнула она мне. – Задумайся. Это не так плохо.

Желудок сжался при упоминании папы, который вчера даже не пожелал поздороваться.

– Мам, давай не будем говорить про него?

– Ох, девочка моя, – выдохнула она, сразу же опечалившись. – Пойдем, я накормлю вас завтраком.

– Мам, мы только из-за стола.

– Спасибо, – одновременно со мной сказал Джейми.

– Ты опять проголодался? – поразилась я. – Мы же завтракали час назад.

– Вот именно. Прошел всего час!

– Уже час.

Я покачала головой, не веря своим ушам.

– Как тебе удается есть за десятерых и оставаться таким худым?

– Я очень горячий внутри. Все калории моментально сгорают. – Он похлопал себя по плоскому животу.

Я закатила глаза и прошла рука об руку с мамой в просторное и светлое помещение. Там стояли квадратные деревянные столики. Вдоль стены тянулись столы, куда обычно по утрам выставлялись чаши с йогуртами, кувшины с молоком, корзинки со свежими булочками и контейнеры с хлопьями. Горячие блюда – омлет, жареный бекон и колбаски – мама никогда не готовила впрок, а делала для каждого гостя отдельно. Это занимало больше времени, но зато постояльцы чувствовали себя в «Последнем герое» как дома. И большинство из них, однажды остановившись у родителей, возвращались сюда каждый год. Правда, в детстве я не ценила самоотдачу, с которой мама выполняла свою работу, а только злилась, что приходится помогать ей вместо того, чтобы валяться на пляже с книжкой. Умоляла их с отцом купить мармиты с подогревом, которые видела в школьной столовой. Согласилась ли мама? Конечно нет. Она не хотела лишать отель изюминки, а себя – удовольствия колдовать улыбку на лицах посетителей, опуская им на тарелку пышный горячий омлет.

Джейми присел за столик у окна, а я пошла вместе с мамой на кухню.

– Здесь ничего не изменилось, – заметила я.

Сковородки и кастрюли висели над большим кухонным островом, холодильники тихо урчали, а поверхности из нержавеющей стали блестели так, будто здесь ни разу не готовили.

– Это же Олдерни, – ответила мама.

Уверенными движениями она разбила шесть яиц в высокую миску, взбила их венчиком, а потом добавила молока и муки. Я как завороженная смотрела на ее пухлые пальчики и думала над ее словами.