Второй полет Гагарина
Шрифт:
Написал в Гжатск. Там, само собой, сообщение о переводе вызовет полный восторг, сможем видеться чаще, а встречи с московской роднёй больше не боялся после вполне успешного начала общения с самыми близкими.
Сильнее всего волновала неблагоустроенность. При всех проблемах Крайнего Севера, в военном городке мы жили в отдельной квартире. Вспоминая, как кандидатов разместили в гостинице около института точно шпроты в банке, прекрасно понимал, и жена знала: персональные апартаменты нас не ждут. Я, в отличие от неё, знал несколько больше, золотой дождь и всяческие иные блага обрушатся на космонавта номер один только через четырнадцать месяцев, мучительных в бытовом отношении для семьи с грудничком.
Наконец, я моментально
Вот такие мысли занимали кандидата в герои и первопроходцы, а отнюдь не возвышенные — как понесу знамя коммунизма к другим мирам. Алла видела, что моё настроение изменилось от приподнятого до озабоченного, когда в Мурманске пересели в поезд до Москвы.
— Милый, выдержим. Я — точно выдержу, спасибо, что вывез меня из полярной ночи. А там как-то образуется.
Сердце переполнялось нежностью к обеим девочкам. Всё же правильно, что предпочтение для кандидатов отдали семейным. Мы более ответственные.
Если ответственным можно назвать согласие на перевод для занятия делом, несущим смертельную опасность.
Глава 11
11
Маршал Константин Вершинин, Главнокомандующий ВВС СССР, скрыл неудовольствие, когда Титов осмелился спросить о расселении и прочих бытовых проблемах лётчиков, зачисленных в отряд космонавтов. Что-то неприятное проскользнуло во взгляде и исчезло. Меня, как и парней, земные проблемы волновали не менее космических. Семейные, с детьми, как можно отдаться на сто процентов сложному и опасному делу, когда по возвращении со службы первым делом слышишь от супруги: ну и где нам дальше жить?
Голова главкома — для великих идей, а не мелочей. Он, фигура в первой десятке руководителей Минобороны, для лётчиков вообще царь и бог, вызовом к нему подчеркнул чрезвычайную важность возложенной на космонавтов задачи, посему решать практические вопросы не намеревался. Оно-то и правильно, этим должны были озаботиться его подчинённые. Бросил Титову «разберёмся» и снова соскочил на глобальности.
О начальном периоде пребывания в Москве я читал у Гагарина в книге «Дорога в космос». Далеко не целиком её помню, он писал что-то вроде: «мы находились в идеальных условиях, всё у нас было, ничто не отвлекало от полюбившихся, интересных занятий». Сильно подозреваю, эти банальности начертаны литературным обработчиком мемуарных воспоминаний, поскольку не соответствуют более поздним откровенным публикациям. На самом деле лётчики, впервые в СССР утверждённые в должности «слушателей-космонавтов» Центра подготовки космонавтов ВВС, ютились в кошмарном бараке на Ленинградском шоссе недалеко от Ходынки, оставшемся от какой-то стройбригады. Он пустовал, им побрезговали даже бродяги. Я с некоторым угрызением совести вспоминал шуточки в адрес КЭЧ в Луостари и топорную мебель в офицерском доме, здесь вообще не было никакой! Подвезли только кровати с панцирными сетками, и то не хватало. Москва, мать твою, звонят колокола… Отопление — буржуйка, на дворе — середина марта и довольно холодно по ночам, днём около нуля, ветер свистел в щелях. Мы с Поповичем натаскали деревянные ящики, элементарно спёрли их из-под гастронома, вот так зарождалась советская космонавтика. Из украденного ящичного конструктора, Лего образца шестидесятого года, составили подобие стола и стульев. Кому-то, получившему распоряжение разместить новобранцев, было плевать не только на наш комфорт, но даже минимальные условия выживания. Космонавтов и их семьи должна согревать грандиозность предстоящей миссии.
В США подготовка команды астронавтов началась раньше, обитатели нашей ночлежки, разумеется, ничего не знали об их быте, в каких
Так продолжалось до апреля. Дни были заполнены очень плотными теоретическими занятиями и снова медицинскими пытками. Но мысль одна и та же: не простудятся ли жена и дочь, не подхватят ли пневмонию.
А как стирать и сушить пелёнки? В холодной комнате, в ледяной воде? В Советском Союзе умели делать космические ракеты, а вот производство подгузников наладят только после распада государства.
Знания об этих невзгодах где-то гнездились в уголках памяти, почерпнутые из книг о гагаринском отряде космонавтов, многие авторы элементарно старалось умолчать, пропустить рассказ о первых днях в Москве, обойти позорный эпизод стороной, не бросать тень на организаторов полёта на околоземную орбиту. Попович, кажется, и ещё кто-то, не помню, не стали утаивать правду.
Нашёлся всё же человек, вытащивший первопроходцев космоса из положения бомжей, здоровья ему и детям, генерал Василий Клоков, замполит начальника Института авиационно-космической медицины. Поэтому когда о политработниках говорят: рот закрыл, рабочее место убрано, я ни в коем случае не соглашаюсь, встречаются исключения.
Моссовет и правда выделил временные квартиры в девяносто пятом доме на Ленинском проспекте. Не каждому, держи карман шире, лишь шесть, по двухкомнатной на две семьи. Обустроиться не дали, космонавты получили приказ убыть в Энгельс на парашютную подготовку. Я всего одну ночь провёл в новом доме на железной солдатской койке под чёрным одеялом, вывезенной из того барака, другой мебели — ноль. Даже ящиков натаскать не успели… Меня утешала Зина Нелюбова, обещая, что поможет Алле с ребёнком, у их семьи детей не случилось ни тогда, ни после.
Глаза моей жены, державшей Ксюшу, даже дома замотанную в платки и одеяльце, запомню надолго. Вот он, каков, вожделенный перевод в Москву! Пока не успели залепить мокрыми газетами щели в деревянных оконных рамах, по квартире гулял холодный ветер.
Всё же удачно вышло, что у нас имелись северные накопления, я обещал Григорию — на обжиться хватит. Нелюбов тоже из морской авиации, но с Чёрного моря, где не получал никаких особых надбавок, они не сумели скопить. Уезжая в Энгельс, не оставил супруге практически ничего.
Зато Зина, сама с авиационной специальностью и не обременённая ребёнком, могла устроиться на работу, Алла продолжала сидеть в декрете. Как только северные запасы у нас кончатся, труба.
— Знаешь, — спросил меня Григорий под стук вагонных колёс, — когда первая комиссия меня допрашивала, капитан спросил, женат ли я. Прямо намекнул, что нужны исключительно холостые. Я точно не знал, для чего отбирают. Чувствовал, поспело что-то важное, жизненный шанс. Хорошо, не включил задний ход.
Мы стояли в коридоре, он курил в открытое окно под шелест ветра. Ничего про космос и прочие секретные вещи, естественно, упоминать не могли. Так, одни намёки.
— У нас на Севере были другие купцы. Думаю, твой просто проверял психическую стойкость. Человек чего-то хочет и с ходу получает отлуп. Как отреагирует? Кого-то сразу и отсеяли.
— На Севере… Я в Крыму служил. Природа — сказка. Но платили меньше.
— У нас тоже сказка, местами страшноватая. Зато после вьюг и полярных ночей даже Москва не производит впечатления столь непригодной для жизни!
Нелюбов рассмеялся незатейливой шутке. Такой прямой, открытый человек… Обречённый на отчисление из отряда космонавтов и скорую смерть. Деталей я не удержал в памяти, знал только, что ему предстоит стать дублёром космонавта номер раз, потом случится какое-то бытовое ЧП, и дальше его жизнь покатится под гору, вплоть до самоубийства.