Второй Шанс 3
Шрифт:
— И что в милиции?
— Там оказалось проще всего. Дочка полковника милиции влюбилась в этого Александра Иванова, но безответно, так как он предпочел ей Екатерину Бессонову. Они, кстати, все были одноклассниками. Вот папаша и решил помочь любимой дочке устранить соперницу.
— Жора! Ты не шутишь? — рассмеялся Громов. — Ты смотри, в такой глуши и какие шекспировские страсти кипят!
— Какие шутки, Владимир Федорович! Все вполне серьезно! Но я с ним провел разъяснительную беседу, объяснил ему весь расклад, и предупредил,
— И как он отреагировал?
— Сначала пытался ерепениться! Мол, я не по вашему ведомству, у меня свое начальство. И вообще он нам не подчиняется. Чувствуется, что он нас, комитетчиков, очень не любит. Я ему сказал, что все его слова антисоветчиной попахивают. Сейчас, конечно, не тридцать седьмой год, но за подобные выходки можно ответить по уголовной статье за превышение полномочий, злоупотреблением служебным положением в личных целях. И намекнул, что Юрий Владимирович Андропов очень не любит такие факты.
— Распоясались эти милицейские чины, — недовольно заметил Генерал, — они думают, что если генерал Щелоков личный друг Леонида Ильича, то им все можно! Они забыли, что Комитет Государственной Безопасности — это вооруженный отряд нашей Коммунистической Партии, и Генеральный Секретарь об этом прекрасно знает. Может действительно, написать рапорт на имя Председателя? Пусть этому провинциальному милицейскому полкану мозги поставят на место? О котором он, судя по всему, забыл?
— Думаю это излишне!
— Ты что, вдруг сердобольным стал? — нахмурился Генерал.
— Нет, что Вы! Во-первых, он все понял. Но не это главное. Наш рапорт привлечет к этому всему излишнее внимание. А нужно это или нет, Вы уже решите, когда я Вам все расскажу до конца. О самом главном я еще и не начинал!
— Вот все хорошо в тебе, Жора! Кроме одного. Слишком подробно ты все излагаешь. Ладно, говори.
— Так тут каждая мелочь важна! — возразил Лукин. — Кроме этого, если я расскажу все в двух словах, Вы сами меня первым спросите, а чем я там так долго занимался!
— И тут ты прав, — рассмеялся Громов, — слушаю тебя.
— Перехожу к главному. И этот главный — это Александр Иванов!
— И почему это подросток стал таким главным? И в чем?
— С Вашим поручением об ОБХСС и Сергее Порфирьевиче я разобрался в первый же день к вечеру. А вот остальное время я занимался этим юношей.
— И что в нем такого интересного, что ты посвятил ему столько времени?
— Не забывайте, Владимир Федорович, что не только я ему столько времени уделил, но и наш полковник из местного Управления. Да так заинтересовался, что начал самостоятельное оперативное дело, которое решил скрыть от вышестоящего начальства.
— Да! С этим мы разберемся позже! Это пока мне не нравится больше всего! Давай дальше.
— Начал я собирать информацию о нем. И вот что выяснил. Как я уже говорил, прошлым летом он попал в аварию, ударился
— Екатерину Бессонову? — спросил Генерал.
— Нет, другую, одноклассницу, какую-то Нину.
— Отбил?
— Отбил, но этим дело не закончилось. Этот брат потом ему нож в спину воткнул. Еле парня откачали.
— Как? И что? Посадили брата?
— Нет, списали на несчастный случай, и в армию его забрали.
— Это очень интересно, но что в этом такого необычного?
— В этом ничего. Дело в том, что он после аварии потерял память, но приобрел некие уникальные умственные способности, ну или знания.
— Например?
— Например, придумал какое-то изобретение, с которым выступил на Ученом Совете в институте, который возглавлял отец Екатерины Бессоновой — академик Бессонов.
— Подождите! А как он стал мужем Кати, ели он был с этой, как ее… Ниной? — удивился Громов.
— После травмы, он вернулся к Екатерине Бессоновой, с которой встречался до Нины, — пояснил Полковник.
— Прямо любовный роман какой-то! Ну хорошо, школьник на Ученом Совете Академического Института? Это что был доклад от школьного кружка любителей химии?
— Если бы! Судя по отчету это был доклад мирового уровня, а изобретение является прорывом в медицинской и биологической науке. Он поставил на уши весь Институт! И знаете, как мы об этом узнали, — рассмеялся Лукин.
— Кто мы? — уточнил Генерал.
— В Комитете.
— Дай догадаюсь, — усмехнулся Громов, — кто-то из ученых бесталанных крыс донос на него настрочил?
— Точно! И не один, а целых четыре! — уже в свою очередь удивился Полковник, — а как Вы узнали?
— Вы знаете, что Сергей Порфирьевич отсидел по ложному доносу пять лет в лагерях? — спросил начальник.
— Конечно!
— Так вот, я тогда пытался ему помочь. И окунулся в эти научно-академические дрязги! Жора, такой изощренной грязи и иезуитской мерзости я больше нигде и никогда не видел! И все на научной основе и в строгом соответствии с марксистско-ленинской идеологией. Поэтому я так и подумал, что напишут донос на вундеркинда! И что, кстати, написали?
— То, что этого не может быть, что это придумал сам Академик Бессонов, чтобы усидеть в кресле директора Института, тогда были как раз выборы.
— А как это ему помогло бы? — спросил Генерал.
— Они писали, что он якобы открывает молодые таланты и помогает им развиваться! А на самом деле, это все афера и жульничество!
— А что говорят настоящие специалисты?
— То что это действительно открытие. Но сам Академик Бессонов был назначен от государства на высокий пост в международную организацию за границу и уехал. А новая дирекция института к этому изобретению равнодушна, — сказал Лукин, — только не пойму почему.