Второй шанс узнать себя
Шрифт:
Роксана слушала и про себя смеялась: с таким произношением не только француз крутить у виска будет. Но молчала, поддакивая бравому патриотизму Людмилы Леонидовны. Интересно, а дома она носит футболки с флагом или этот патриотизм проявляется исключительно за границей?
– А рестораны у них? Борща негде заказать. Какие-то перемолотые в кашу супы, куча зелени. Я ж не корова, чтобы это есть, – искренне возмутилась собеседница, помахивая рукой.
– Вы зайдите в La Cantine Russe – там говорят русские блюда, – пыталась вклиниться Роксана.
Но
– А люди! Вот вы видели красивых французов? Сразу видно, что в Европе сжигали ведьм! А их пошлость! Я их хоть и не понимаю, но пошлые смешки слышу! – она погрозила куда-то толстым пальцем. Людмилу Леонидовну понесло, теперь за ней не угнаться даже RER. Хорошо, что рядом не было ни одного русскоговорящего иностранца, потому что после французов тетка Люда переключилась на англичан:
– Такие чопорные! А лица – как маски, даже не понять чё думают. Чё ни спроси, все носы морщат, прям как эти французы при английском. Я одной дала попробовать икру, с России привезла – буржуям показать, что и мы не лыком сшиты. Что мне стоило её провезти, – заговорщически подмигнула она. – А она представляешь, чё заявляет?!
– Что? – удрученно спросила Роксана, уже понимая, что Версалем ей насладиться не дадут.
– «Фиш эгс», – она говорит. Сама она вобла сушеная.
– Она сказала: рыбьи яйца, – поправила Роксана, подгадывая момент, чтобы незаметно уйти.
Но цербер тетя Люда держала крепко.
– Знаю, что рыбьи. А она – вобла сушеная!
– Entschuldigen Sie – извинился бедный старичок немец, который случайно встал на их пути.
Теперь Людмила Леонидовна тяжелым танком проходила уже по немцам, а там уже и американцам, и китайцам досталась. Обошла стороной только японцев:
– Хороший народ, хоть и узкоглазые. Добротную технику делают. Вот у меня пылесос, «Томас», сколько лет служит, не ломается.
– «Thomas» – немецкая компания, – возразила уже красная Роксана. Иностранцы хоть русский не понимали, но негативный посыл в свой адрес улавливали.
Тетка сменила гнев на милость.
– Хоть что-то эти ироды проклятые делать умеют.
Так она и бухтела, прогуливаясь с Роксаной по аллеям, слушая про короля Людовика XIV, по которому тоже не преминула пройтись:
– Лучше бы мне деньги отдал, чем такие дворцы отгрохивать.
Замолчала она только в зеркальном зале – даже ее поразила красота. Роксана, наконец, разжала пальцы «подруги» и гуляла сама. Больше всего ей нравился потолок, картины изображающие войну и мир. Юноши в кирасах и совсем невинные дети-херувимы.
От созерцания ее прервал истошный вопль.
– Оксаночка! Вечером будет концерт, мы ведь пойдем на концерт?!
– Не концерт, а постановка оперы «Артаксеркс» Винчи в Версале, – поправил на чистейшем русском дедушка-немец. – И когда вы так уничижительно поносите другие нации,
Будто сдувшись, Людмила Леонидовна (впрочем, по манерам дальше тетки Люды она не доросла) вышла.
– Вы извините нас, – Роксане было стыдно, хотя и не она произносила эти слова.
Немец посмотрел на нее сквозь очки, чуть прищурившись.
– Как вы находите убранство зеркальной галереи?
Гюстав оказался очень интересным собеседником. Он был из обрусевших немцев. Долгое время жил в России. Он обожал ее культуру, а особенно – еду.
– Роксана, вы когда-нибудь ели пироги прямо из русской печки? Как «нет»?! Скажу я вам, вы очень многое упустили в жизни.
Он перескакивал с темы на тему, все время чем-то восторгаясь.
– Видите эти часы? Они сделаны из редких пород дерева. Каждый час, когда они звонят, в портике появляется статуэтка короля. Эти часы были подарены Людовику в 1706 году часовым мастером Антуаном Мораном. Простите старика. Я, как говорят, присел вам на уши. Так давно не разговаривал ни с кем на русском, – оправдывался Гюстав.
Роксана искренне улыбалась. Ни один экскурсовод не рассказал и половины того, чем поделился этот старый немец. С ним было легко беседовать об искусстве, поэзии, еде. Только политику они по общему соглашению не затрагивали. Слишком скользкая тема для обоих народов – всегда хочется скатиться до рассуждений о Второй мировой войне.
Так незаметно подошел вечер. Вся толпа туристов прошла в северную часть Дворянского крыла Версаля.
– Здесь находится Королевская опера Версаля, – вещал Гюстав. – Открылась в 1770 году. Первой постановкой был «Персей», в честь бракосочетания Дофина и Марии Антуанетты. Это самый большой дворцовый театр в мире.
Свет в зале еще не был приглушен. Они пришли рано, но за хорошей беседой время всегда пролетает быстро. Краем глаза, отметив какое-то движение, Роксана повернулась: быстро-быстро передвигая своими ногами-палочками, к оркестровой яме нёсся «Козлиная бородка». Заметив интерес, Гюстав тоже проводил француза взглядом.
– Это новый дирижёр, месье Ален.
– Откуда вы все это знаете?
– Я люблю быть в курсе всех событий. Хотя я отнюдь не сплетник, – он шутливо улыбнулся, приглашая даму пройти вперед.
В оркестровой яме настраивали инструменты, актеры сновали по сцене. Кто-то уже переоделся, а кто-то еще нет.
– Неужели мужчины будут играть женские роли? – Роксана была поражена напудренными мужчинами в париках и платьях. – Неужели у них нет оперных певиц, или они того… Ну, вы понимаете, – женщина смутилась.