Второй шанс узнать себя
Шрифт:
– Диего? – еще сомневаясь, спросила женщина, вытирая пот со лба.
Он молча кивнул, пряча портрет обратно, повернулся и пошел к подъезду, оставив Роксану в замешательстве. Уже возле самого подъезда сделал приглашающий жест, чтобы та следовала за ним. Еле передвигая не слушающимися ногами, она так и сделала.
Квартира была маленькой, даже очень. Все свободное место занимали шкафы, вещи, тумбочки. Половину вещей уже давно следовало бы выкинуть. Но их хранили, на них не
Пройдя на кухню, он предложил Роксане свободное место в углу, сам, расположившись напротив, вытянул ноги и внимательно ее изучал, не произнося ни слова. Женщине стало очень неловко, и, чтобы как-то развеять эту гнетущую тишину, она заговорила:
– Вы Диего? Племянник Армандо Сайруса?
Ответа пришлось ждать долго, целую выкуренную сигарету и пару вздохов после.
– Я плохо говорю по-русски, – сразу предупредил он с жесточайшим акцентом. – Меня зовут Диего, а тебя Роксана. Его звали Жан. Он говорил о тебе и слал твой портрет. Гордился. Считал, ты займёшь его место после. Но ты не заняла. Сбежала. Далеко. Не смог найти. Он обиделся. Сказал мне, что ты все равно придешь к этому. Но другим путем. Сложно… – он пощелкал пальцами возле уха, вспоминая слова – Он считал, ты найдешь меня. Он был прав. Просил помочь. Разобраться. Глупой девчонке с ее жизненными ценностями, – это явно была цитата, ее он сказал без акцента, и широко улыбаясь.
Роксана проглотила оскорбление и очень тихо спросила:
– Как ты мне собираешься помочь?
Диего не умел рисовать совершенно, в своей жизни он занимался продажей машин и накоплением разного барахла у себя в квартире без дальнейшего использования. Он недавно переехал от своих родителей, о которых Сайрус не упоминал ни слова.
– Они не любят рассказывать. Поссорились. Дядя признал меня, а с сестрой не общаться. Совсем. Мама говорит, что гордый. Я думаю, она тоже гордая и глупая. Дядя хороший и мама. Зря ссорились. Теперь дядя умер. Некому мириться, – эту грустную историю он поведал с неизменной улыбкой на лице. Диего вообще не умел печалиться. Но умел злиться и раздражаться, в такие моменты его руки были как мельницы, а мимика очень живой. Но он был отходчив и мог продолжать говорить дальше с улыбкой, как будто кто-то другой только что изображал ветряную мельницу. Главное, что раздражало его, это когда Роксана пыталась учить его русскому языку. Нет, он знал, что говорит на нем крайне плохо, и даже сам просил научить, но терпения у него не хватало. И так проявлялось во всем: Диего готовил,
– Наверно, тебе стоит узнать Италию лучше. Моя страна очень солнечная. Io amo l'Italia, – жестикулировал он. – Ты непременно в нее влюбиться!
После нескольких затяжек сигареты он всё-таки ответил на вопрос:
– Ты будешь рисовать Сицилию.
Паром «Генуя – Палермо». Восемнадцать часов пути. Довольно нелегкое путешествие, вздохнула Роксана. Спорить с Диего о том, что сначала бы посмотреть материк, было бесполезно. В своих идеях племянник учителя был очень настойчив и непримирим, чего нельзя было сказать об их исполнении: на просмотр Сицилии он отвел неделю, написал ей целое расписание, что и когда она должна рисовать.
Список лежал перед глазами. Названия мест Диего писал исключительно на итальянском, видимо, желая таинственности и загадочности. Но «Гугл» работал даже здесь, и Роксана внесла свои поправки в текст.
«Piazza Marina», а рядом перевод красивым размашистым подчерком: «Морская площадь». Ниже корявым подчерком Диего: «Рисовать утром. Когда солнечные лучи отражаются от фонтанов, делая радугу. А на листьях блестит роса». Или: «Этна. Рисовать вечером. Когда небо окрашивается цветами, а гора еще видна. Когда Диего купается и наслаждается жизнью».
Подобных предложений в списке хватало. Диего не забыл себя, собираясь провести отпуск на полную катушку. Стало понятно, почему именно Сицилия – солнечный остров, пляж, где много девушек в купальниках, при виде которых можно пускать слюни и кричать «брависсимо», пока Роксана где-то вдалеке занята пейзажами. А что, удобно: и сам отдохнул, и обещание, любимому дядя данное, выполнил.
Роксана злилась, сама не понимая почему. Ей казалось, что ей должны помогать, постоянно следуя за ней как тень. Поправляя и направляя. Казалось. Она чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег. Но, в конце концов, она не начинающая художница. Все это уже было, и первые мазки, и страх, что ее работа ничего не стоит, и выход в свободное плавание. Так что ей мешает сейчас? Диего не художник, он все равно не сможет сильно помочь. Что мог, он уже сделал. Остальное дело за ней.
Конец ознакомительного фрагмента.