Вторжение, которого не было

Макси Кеннет

Сложилась благоприятная обстановка для действий подвод­ных лодок. Ликование на английских кораблях вызвало сообще­ние, что субмарина Н-49 торпедировала “Шлезиен” и отправила его на дно.

Вскоре один из эсминцев адмирала Джеймса также был тор­педирован подводной лодкой в районе Селси Билла. Другой бро­сился в погоню за вражеской подводкой и потопил ее.

Третий эсминец попал в переделку в районе Бичи-Хед. На него напали немецкие миноносцы и подводная лодка. уклоняясь от атаки, английский корабль попал на минное поле. Четвертому эсминцу досталось от береговых орудий. [205]

Когда движение немцев через Проливы было фактически ос­тановлено, адмирал Драке решил отступить. Узнав об этом, Джеймс также предпочел не лезть на рожон. Его эскадра

медлен­но отошла, продолжая ленивую перестрелку с противником.

Итак, какова же была обстановка в Проливах утром 15 июля ? К восходу солнца англичанам удалось перерезать часть немецких коммуникаций и в то же время уклониться от сражения в опас­ной узкой части Ла-Манша. Такое сражение было бы чрезвычай­но рискованно из-за обилия мин. Но, стремясь действовать на­верняка, англичане потеряли темп операции; с восходом же солн­ца их корабли превратились в беззащитные мишени для пикирующих бомбардировщиков Кессельринга.

Сложившаяся ситуация вполне устраивала Лютьенса. Англи­чане блокированы с воздуха и находятся под огнем береговой артиллерии. Дальнейшее продвижение по Проливам для них рав­носильно самоубийству. Следовательно, можно спокойно возоб­новлять движение судов через Ла-Манш.

Все утро видимость была отвратительной, что не помешало немецким пилотам и артиллеристам нанести англичанам весо­мый ущерб. И это при том, что количество боеприпасов на бере­говых батареях было ограничено.

“Юнкерсы восемьдесят семь” поставили английский флот в безвыходное положение. Истребители RAF ожесточенно атакова­ли противника, уже не заботясь о собственной безопасности. Они делали все возможное и невозможное, чтобы облегчить положе­ние своего флота. Но теперь наземные службы связи были частич­но разрушены: летчики не могли своевременно получать инфор­мацию, что обесценивало их работу.

В 11 часов утра адмирал Дракс получил сведения, что противник возобновил движение конвоев через Проливы. На это надо было как-то реагировать, и Дракс отправил вперед один из своих эсмин­цев, подняв на нем свой адмиральский флаг, снятый с “Манчесте­ра”. Увы, эти усилия не увенчались успехом: почти сразу в эсминец попала бомба и повредила его орудийную башню. В довершение очередной корабль адмирала Джеймса налетел на мину. [206]

Эскадры Дракса и Джеймса были предоставлены сами себе и беззащитны перед вражеской авиацией. Потери, конечно, были очень велики. Но дело было даже не в них: на английских кораб­лях подходили к концу боеприпасы (из 200–250 снарядов на орудие, которые имелись на кораблях, было израсходовано боль­ше 150 — преимущественно безрезультатно). Экипажи нужда­лись в передышке.

К середине дня необходимость возвращения в порт стала оче­видной, но что ожидало корабли там? Доки постоянно обстрели­вались. Промежутки между налетами были очень краткими. Часть техники вышла из строя. Докеры прекращали работу при появле­нии вражеских самолетов.

Итак, Королевские ВМФ потерпели поражение, причем по­несли потери, компенсировать которые представлялось едва ли возможным. После этой операции командование пришло к вы­воду, что блокировать проливы они не в силах. Действительно, если англичане могут активно действовать лишь под прикрыти­ем темноты, если днем они совершенно беспомощны, то боль­шую часть суток немцы будут чувствовать себя хозяевами в про­ливах. В течение ночи, однако, невозможно предпринять ре­шительные шаги.

Пока в проливах шли жестокие сражения, вступили в дело английские бомбардировщики. Они бомбили порты, через кото­рые проходило вторжение и где наблюдались скопления судов. Одновременно силы “Люфтваффе” атаковали укрепления против­ника в районе Дувра.

А на немецких плацдармах шла методичная работа по наведению порядка в армии. Процесс высадки внес опреде­ленную дисгармонию, некоторые части и соединения “рассы­пались”, их надо было “собирать” и переформировывать. На фронт выдвигались наиболее боеспособные соединения, кото­рым предстояло удерживать позиции до прихода подкрепле­ний. Мобильные

силы сосредоточивались для броска в север­ном направлении (то есть от Хоукинга к Бархему) и на вос­ток — к Дилу.

Дувр все еще не был взят. Там, среди руин порта и Дуврского замка, продолжались тяжелые бои. Постепенно 1-я лондонская дивизия теряла силы. Артиллерийское прикрытие отсутствовало, боеприпасы были на исходе. Солдаты не имели боевого опыта. [207] Выбор у них был весьма невелик: сражаться до последнего и уме­реть, обратиться в бегство или сдаться, когда закончатся боепри­пасы. Лейтенант Макс Тренер из 6-й горнострелковой дивизии вспоминает взятие одного из последних оплотов обороны на тер­ритории порта. С оттенком сожаления он пишет о последних минутах взвода солдат Ирландской гвардии:

“Когда мы ворвались на этот участок, было ясно, что против­ник уже повержен. Их боеприпасы почти закончились. Мы пред­ложили парням сдаться, но в ответ услышали брань и два-три ружейных выстрела. Нам ничего не оставалось, как открыть огонь. И далее после этого, еле живые, они все еще продолжали сопро­тивляться. Мы убили их всех. Война есть война. Но мы не могли не испытывать уважения к этим солдатам”.

Падение Дувра

Дуврский замок пал на рассвете. Последние донесения Рамсея сообщали только о героизме и решимости защитников; когда генерал разговаривал по телефону с Торном, голос его прерывали звуки сражения.

Порт был разрушен почти полностью. На месте оставались лишь блокшивы да краны. Очень пострадали верфи. В распоря­жении немцев не было ни специалистов, ни рабочей силы, что­бы быстро навести порядок и восстановить нормальное функ­ционирование гавани. В городе, однако, захватчики нашли кое-какие годные к употреблению запасы и средства передвижения. Некоторые машины были все еще на ходу, хотя владельцы и получили распоряжение вывести их из строя. В порту и на прилегающих территориях обнаружилось 27.800 литров бензи­на. Это было очень хорошим подарком для немцев: армия мог­ла какое-то время продержаться, пока не будут восстановлены коммуникации. Войска имели директиву ориентироваться по обстоятельствам и использовать местные ресурсы. Немцы были весьма довольны таким распоряжением. Ведь им приходилось видеть, как полыхают на море транспортные суда, — пусть это случалось и не очень часто. В немецкой армии осознавали не­обходимость экономии и даже поощряли мародерство как средство выживания. [208]

Первая бронетанковая дивизия в действии

Импровизированные решения Торна и Лиардета имели свои опасные стороны. Прежде всего, они ставили под угрозу контратаку 1-й бронетанковой дивизии, которой командовал генерал-майор Р.Эванс. Трепка, полученная дивизией во Франции, не прошла бесследно. Число единиц бронетехники и колес­ных средств передвижения значительно сократилось. Выпол­нение боевых задач становилось сложным, если вообще ре­альным. Каждая из двух бригад располагала сейчас всего дву­мя полками вместо трех положенных. Все подразделения были укомплектованы по сокращенным штатам. Не хватало крей­серских и даже легких танков. Тем не менее, возможности дивизии нельзя было недооценивать. В 3-й бригаде под ко­мандованием бригадного генерала Дж. Крокера имелось 70 бы­строходных крейсерских танков с опытными экипажами. 1-я бригада Д.Х. Пратта была укомплектована более тихоходными, но лучше бронированными машинами и пехотными танками. Последние очень напугали немцев при Аррасе. 8-й, еще не обстрелянный танковый полк, располагал пятьюдесятью таки­ми танками, а в опытном 4-м полку их насчитывалось трид­цать два. Правда, этот полк получил свои боевые машины (пе­реданные из 7-го полка) лишь 13 июля, за день до вторжения, поэтому работы у личного состава было невпроворот. Двадца­тая бронетанковая бригада под командованием генерала Э.Д. Фаншоу была оснащена разномастными легкими танками, бро­немашинами и грузовиками. Она могла лишь выполнять разве­дывательные функции да, может быть, иногда поддерживать пехоту.