Вторжение

Перунов Антон

— Слушаюсь! — тут же отозвался Квицинский и отдал необходимые распоряжения, но…

Первому ординарцу, можно сказать, повезло. Одно из перелетевших через русские позиции ядер убило под ним лошадь. Сам офицер, к счастью, остался невредим, но решил вернуться, что взять заводного коня и потерял время. Рассердившийся на это Квицинский, велел передать пакет другому и тот почти достигнув позиций Владимирского полка, погиб от шальной пули. Тем не менее, приказ вскоре был доставлен, и командир «владимирцев» Ковалев начал строить своих подчиненных для атаки.

Тем временем, англичане

добрались-таки до позиции егерей и, видя, что те не собираются контратаковать ударили сами. Быстро поднявшись по склону, они ворвались в люнет и выбили оттуда совершенно деморализованных егерей, после чего попытались закрепиться.

Но поскольку люнеты в отличие от редутов или бастионов изначально не имели замыкающих их с тыла ретраншементов, сделать это оказалось непросто. Во-первых, на них сразу же перенесли огонь все близлежащие батареи, включая Морскую на Телеграфном холме и находящуюся в резерве «батарейную». Во-вторых, вскоре перед ними оказались два батальона «владимирцев». Казалось еще не много и англичане сами очистят с таким трудом занятые позиции, но…

Наступавшие на захваченные укрепления батальоны перекрыли сектора стрельбы нашей артиллерии, тем самым заставив пушки на время замолчать. Англичане же, наоборот взбодрились и встретили атакующих плотными залпами. Вдобавок, на помощь к гренадерам подоспели шотландские стрелки, и обошли атакующую пехоту с фланга.

Этого и без того понесшие большие потери 3-й и 4-й батальоны Владимирского полка вынести уже не смогли и начали медленно пятиться назад, все так же не давая стрелять пушкам.

В особенно сложной ситуации оказалась резервная батарея. Находясь ближе прочих к противнику, она не могла вести огонь, но сама при этом находилась под постоянным обстрелом вражеских стрелков. Которые с каждой минутой оказывались все ближе, и могли внезапным ударом захватить практически лишенные прикрытия орудия.

Видя это, командир артиллерийской бригады полковник Шульман приказал своим подчиненным оставить позицию и отступить. Часть ездовых, к тому времени оказалась перебитой, лошади двух передков оставшиеся без управления шарахнулись в сторону и унеслись в сторону врага, отчего два орудия пришлось-таки бросить. Но остальным каким-то чудом все же удалось спастись и вывести вверенное им «казенное имущество». Сами англичане в запале боя почему-то даже не пытались их остановить.

Видя все это, привыкший полагаться на мнение начальства Горчаков, в отчаянии обернулся к Меншикову, но тот продолжал безучастно молчать. Сообразив, что принимать решение и нести за него ответственность придется самому, генерал пришпорил коня и, не тратя времени на передачу сигналов, понесся к двум оставшимся батальонам Владимирского полка.

— Братцы! — несколько бессвязно закричал он, оказавшись перед их строем. — Враг вот-вот прорвет фронт. А там пушки! А за ними Севастополь… Не посрамим же отечества… За мной!

Солдаты, видя перед собой генерала, громко закричали «ура», после чего тот спешился и со шпагой в руке пошел впереди, очевидно решив для себя, что «мертвые сраму не имут». За ним дружно, как один человек, стеной двинулись

оба ощетинившихся штыками батальона. Без возгласов и криков, молча, как на параде печатая шаг и держа равнение, «владимирцы», так и не сделав ни одного выстрела, обрушились на врага и в скоротечной схватке выбили элитную британскую пехоту сначала из захваченного артиллерийского эполемента, а потом на его плечах ворвались в оставленный егерями люнет.

Никак не ожидавшие подобного отпора английские гренадеры и стрелки дрогнули и откатились на свой берег, усеяв русские укрепления и обращенный к ним склон своими павшими товарищами.

— Да что, черт возьми, там творится! — прорычал обычно невозмутимый Раглан. — Это не война, а какая-то бойня…

— Московиты потеряли куда больше, — имел неосторожность возразить недавно присоединившийся к штабу Раглана британский разведчик или шпион, тут с какой стороны посмотреть, майор Мэррин, но нарвался на гневную отповедь своего командующего.

— Может вы не заметили, сэр, но мы находимся на некотором удалении от нашего славного острова, и не имеем возможности своевременно пополнять армию! В то время как русские сейчас на своей земле, которая просто кишит бородатыми мужиками, всегда готовыми вступить в войско царя. Поэтому, извольте молчать, когда вас не спрашивают!

— Да, милорд, — буркнул разведчик и попытался затеряться среди штабных.

Проявленное в сражении геройство дорого обошлось «владимирцам», потерявшим никак не менее четверти своего состава убитыми и столько же ранеными. Помимо солдат из строя вышло более трех десятков офицеров, включая раненого в грудь командира, так что можно было сказать, что полк подвергся совершеннейшему разгрому. Между тем, уцелевшие не проявляли ни малейшего уныния, твердо решив драться до последней крайности. Во всяком случае, именно к такому выводу пришел, оставшийся, к счастью, невредимым Горчаков. Вернувшись к свите Меншикова он подробно доложил светлейшему обо всем, заслужив бурную похвалу штабных и снисходительный кивок командующего.

— Лаврентий Семенович, — обратился он к начальнику артиллерии генерал-майору Кишинскому, когда первые восторги утихли. — Распорядитесь вернуть батарею на эполемент, а то без артиллерийской поддержки придется совсем худо.

— Может, лучше заменить ее свежей, из резерва?

— На ваше усмотрение. Но в любом случае, пусть вывезут отбитые у неприятеля пушки. Толку на позиции без зарядов и прислуги от них сейчас все одно не будет, а потом глядишь и пригодятся. Война не завтра кончится…

Немного поразмыслив, Кишинский пришел к выводу, что оба предложения имеют права на жизнь. Поэтому приказав для начала 4-й легкой батарее полковника Кондратьева занять отбитый у британцев эполемент, отправился на поиски пропавшей батареи.

Как скоро выяснилось, Шульман и его подчиненные не теряли времени зря и успели уйти глубоко в тыл, почти достигнув бивуака Волынского полка, где были обнаружены грозным начальством.

— Полковник, какого черта вы здесь делаете? — без обиняков начал понемногу звереющий от творящегося вокруг него бардака генерал.