Введение в историческую уралистику

Напольских Владимир Владимирович

Для уральского праязыка восстанавливаются следующие названия рыб:

— ПУ *onc «нельма, белорыбица, Stenodus leucichthys» — саамско — коми (u «нельма») — обско-угорско — самодийская параллель с повсеместно сохранившимся исконным значением [UEW:339]. Данная весьма ценная промысловая рыба распространена в бассейнах рек Северного Ледовитого океана от Кольского полуострова до Восточной Сибири включительно (сибирское и северное русское название — нельма) и в бассейне Волги и р. Урал (белорыбица), причём в древности она достигала и верхних течений этих рек [Рыбы 1969:111; Цепкин 1981:67] — см. рис. 8, 3.

— ПУ *totke «линь, Tinca tinca» — прибалтийско-финско — мордовско — марийско — угорско — селькупская параллель (в селькупском значение «карась, Carassius carassius», во всех остальных «линь») [UEW:532]. Ареал обитания см. на рис. 8, 4. В Сибири ареал обитания линя ограничен

на востоке нижним течением Ангары, вообще, будучи теплолюбивой рыбой, он в северных районах обозначенного ареала и в Сибири относительно редок в наши дни, но для тёплого атлантикума следует предполагать его более широкое распространение на севере и на востоке (возможно, с этим связан сдвиг значения в селькупском).

— ПФУ *'sampe «осётр, Acipenser baeri / guldenstadti / sturio» — прибалтийско-финско — мансийская параллель [UEW:462]. Данный корень трудно отделять от ПСам *s"ump / *'sump «обух; спинка рыбы, ножа и т. д.» с производным энецко-ненецким ихтионимом *s"ump-k «муксун, Coregonus muksun» / «щокур, чир, Coregonus nasus» (буквально: *«спинастый, широкоспинный»). По-видимому, в прафинно-угорском возник аналогичный описательный термин для осетра: ПФУ *'sampe-/- букв. «с (широкой) спиной, спинастый». Наличие ПСам *wekana «осётр» [Janhunen 1977:174] и параллели хант. (Дем., Вах, Вас.) so, (Низ.) su «осётр» — койб. (Паллас) sigge-wulla «осётр» [Sebesty'en 1935:27] вкупе с предложенной этимологией прафинно-угорского названия осетра как описательного термина позволяют предполагать, что эта рыба была известна носителям не только финно-угорского и самодийского, но и уральского праязыков, — с последующей заменой исконного термина описательными вследствие табуизации, связанной, возможно, с особым отношением к осетру (см. также [Napolskikh 1993:46—49]). Осётр до сих пор в изобилии имеется во всех сибирских реках, будучи, правда, редок в верховьях малых их притоков, текущих с гор, в частности — с Урала (сибирский осётр, Acipenser baeri), до недавнего прошлого был характернейшей рыбой бассейна Волги, встречаясь в её бассейне вплоть до верховий крупных рек (волжский осётр, Acipenser guldenstadti), а также обитал (и обитает) и в реках Центральной и Западной Европы бассейна Атлантического океана и, в частности, Балтики (Acipenser sturio). По-видимому, он никогда не встречался в Печоре, Северной Двине и других восточноевропейских реках бассейна Северного Ледовитого океана (см. рис. 8, 1).

— ПУ *k"ar «стерлядь, Acipenser ruthenus» — дериваты корня сохранены в обско-угорских и ненецком языках, имеется и удмуртская параллель (karej «стерлядь»), но только в словаре Палласа (в современном удмуртском языке это слово неизвестно), что даёт основания сомневаться в её реальности [UEW:139]. «Аргумент стерляди» позволяет исключить из прауральского экологического ареала бассейны рек Балтийского моря, Печоры, Мезени и сибирских рек восточнее Енисея (см. рис. 8, 2). Наличие в прауральском ихтионимическом фонде названий двух осетровых рыб указывает на то, что этот фонд должен был сформироваться либо в бассейне Волги, либо в бассейнах Оби-Иртыша и Енисея.

— ПУ *kor — прибалтийско-финско — саамско — коми — самодийская параллель, для которой традиционно принято восстанавливать значение «какой-то вид мелкой рыбы» [UEW:187], следует, однако, заметить, что в саамском языке дериват этого корня (К. kuor) обозначает «сига (Coregonus lavaretus) небольших размеров», а в самодийских языках — также разные виды сиговых (Coregonidae): сельк. (Таз) qor «муксун, Coregonus muksun»; койб. churru — сиговая рыба (сиг — ?): «Salmo coregonides» у Палласа). Можно, по-видимому, предположить, что и в праязыке данным словом обозначали какую-то рыбу из семейства сиговых (см. рис. 8, 5).

— ПУ *ke- (/* kew-) > фин. (Лённрот) kiunki «лосось-самец, заходящий осенью в реки», kiiunki «толстый лосось, наиболее вкусный осенью, когда он имеет блестяще-белый цвет» (из прибалтийско-финских, возможно, заимствовано латыш. kenkis «вид лосося, Hakenlachs») — саам. (Нуор.) ejG «маленький сиг, Coregonus lavaretus» — хант. (С) (Паллас) kegchull, (Альквист) keu-ul «Salmo nasutus» у Палласа и «Coregonus albula / nasutus» у Альквиста, скорее всего — «чир, щокур, Coregonus nasus» — нен. (Паллас) chy-challe «тж» [Sebesty'en 1935:18]. Сопоставление не слишком надёжное: ненецкое слово зафиксировано только у Палласа, обычное ненецкое название чира — id'ur'ca (вероятно — по крайней мере прасеверносамодийское новообразование от ПСам *wit (> нен. i) «вода» — ср. нган. bet'aa

«чир» при bi «вода»); хантыйское слово может оказаться простым описательным термином «камень-рыба» (хотя и не обязательно [DEWOS:600]), смысл которого, впрочем, совершенно непонятен. Для палеоисторических построений данная этимология, в случае её принятия, может иметь решающее значение: ареал обитания чира включает в себя помимо сибирских рек только бассейн Печоры (см. рис. 8, 6) — в связи с этим дериваты данного корня должны были бы приобрести новые значения в прибалтийско-финских и саамском языках, но могли сохраниться в хантыйском и (?) ненецком. Важно также то, что в бассейне Енисея и восточнее чир проникает преимущественно только в нижнее течение крупных рек (см. рис. 8, 6), — этим может быть объяснено исчезновение прауральского слова в большинстве диалектов прасамодийского, так как прасамодийский экологический ареал следует локализовать в южнотаёжной части Обско-Енисейского междуречья (см. ниже).

Возможность реконструкции для прауральского / прафинно-угорского словаря названия хотя бы для одной из сиговых рыб (выше приведены две возможные этимологии, см. также ниже о ПФУ *'cor(-k/-k) «пелядь, Coregonus peled») весьма важна, так как позволяет исключить из праязыкового экологического ареала бассейн Волги, где сиговые рыбы отсутствуют, а также — бассейны верхнего Енисея, Ангары и рек Восточной Сибири (см. область распространения сиговых на рис. 8, 5—7). Это же обстоятельство, с другой стороны, делает весьма маловероятной возможность сохранения следов древних названий сиговых рыб в большинстве финно-пермских языков.

Следует отметить, что не удаётся реконструировать прауральские / прафинно-угорские название для европейских рыб, неизвестных в Сибири, как, например, сома, Siluris glanis (ПФУ *'s"ak"a [UEW:469] могло равным образом обозначать налима, Lota lota, широко распространённого в Сибири) или благородного лосося, сёмги, Salmo salar (см. об этом подробнее [Napolskikh 1993:41—45; Hajd'u 1988:68—69]). С другой стороны, названия по крайней мере двух основных, самых заметных и специфичных рыб бассейна Балтики — той же сёмги, Salmo salar (см. рис. 8, 5) и угря, Anguilla anguilla в прибалтийско-финских (фин. lohi «лосось», ankerias «угорь») и саамском (Н. luoss^a «лосось») языках заимствованы из балтских (ср. лит. l~asis «лосось», ungurs «угорь»), что должно рассматриваться как однозначное свидетельство позднего появления носителей финно-угорской речи на берегах рек бассейна Балтийского моря (см. ещё у [Ravila 1949:11], подробнее и со ссылкой на других авторов — [Napolskikh 1993:41—44]). Возможные реконструкции прауральских / прафинно-угорских названий для налима, язя, плотвы и некоторых других рыб малозначимы для палеоисторических построений, так как названные виды обитают практически повсеместно в Восточной Европе и Западной и Центральной Сибири.

Таким образом, реконструируемый для уральского праязыка набор названий рыб мог сформироваться у населения, обитавшего по берегам Оби, Иртыша, среднего Енисея и их притоков, за исключением крайне северных частей их бассейнов и горных районов, где эти реки и их притоки берут начало (см. также о возможностях древнего рыболовства в этом регионе [Napolskikh 1993:52—56]).

Можно, таким образом, сделать вывод о том, что метод лингвистической палеонтологии позволяет определить прауральский экологический ареал как территорию, ограниченную на западе Уральским хребтом, на севере — примерно Полярным кругом, на востоке — районом нижнего течения Ангары и Подкаменной Тунгуски и среднего течения Енисея, на юге — примерно современной южной границей западносибирской тайги от северных предгорий Саян и Алтая до нижнего течения Тобола и Среднего Урала включительно (см. рис. 7).

Прафинно-угорский экологический ареал должен быть определён для III тыс. до н. э. (см. выше), то есть для начала и первой трети суббореала, бывшей в палеобиогеографическом плане весьма сложной эпохой: в самом начале суббореала (примерно в начале III тыс. до н. э.) начинается сильное похолодание, сопровождавшееся общей деградацией лесов Сибири и Восточной Европы у их северных пределов и, в частности, угнетением широколиственных пород (липа, вяз) на севере Восточной Европы, на Урале и в юго-западной части Западной Сибири, где они распространились в предшествующую эпоху во время господства тёплого атлантического климата; происходит сдвиг границ тундры / леса и тёмнохвойной тайги / широколиственных лесов на юг и начинается вытеснение широколиственных деревьев из Сибири и, по-видимому, наступление темнохвойной тайги в Восточной Европе, хотя максимум его имел место позднее — в последней трети суббореала (начиная с середины II тыс. до н. э. — см. рис. 7, 2). Второй подпериод суббореала, включающий в себя последние века III — первую половину II тыс. до н. э., характеризуется новым потеплением и повторным расцветом широколиственных лесов, правда, достаточно кратковременным [Хотинский 1977:163—164].