Вверх тормашками в наоборот-3

Ночь Ева

Он стоял как изваяние. Неуживчивый, далёкий. С глазами-льдинами.

– Я не хочу, чтобы ты видела мою слабость, – произнёс очень явно и громко, не давая себе шанса дрогнуть.

– Какой ты друг после этого? – разозлилась я. – Только что – и в кусты. А меня как паршивую собачонку – вон. Я хочу поддержать тебя. И от того, что застонешь или упадёшь в обморок, ты не станешь для меня хуже. Мы уже столько всякого пережили вместе. Пусть и это случится, разделённое на двоих.

Я увидела, как дрогнуло его лицо, как потеплели глаза, но смотрел

он серьёзно и немного отстранённо, как инопланетянин из далёкой галактики.

– Ты будешь держать меня за руки? – спросил так, словно предлагал мне замуж выйти – торжественно и даже сурово.

– Буду, – не моргнув глазом, согласилась я, понимая, что если сейчас засомневаюсь или дрогну, он отправит меня к чертям собачьим подальше.

Геллан кивнул и сжал мои ладони в своих, словно утверждая, что я согласилась, и нет пути назад. А мне было всё равно: я тонула в его глазах, взволнованных и живых, тонула, забыв, как дышать, падала на дно сердца и не хотела возвращаться…

Глава 30. Слушая тишину, находишь истину

Дара

Мы остановились ближе к полудню, когда солнце встало над головами высоко. Парадом командовала Росса, и никто ей слова поперёк не сказал. Даже Барк перестал язвить. Его основательно подтряхивало.

– Выпить бы сейчас чего-нибудь, – провыл он с тоской и, вжав голову в плечи, снова превратился в дряхлую птицу – неразговорчивую и усталую.

Всеобщий мандраж – вот как это называлось.

Пиррия примостилась на краю воза, кусала губы и прижимала к себе Тиная.

– Он раньше не прятал крылья. До того, как… Я не знаю, летал ли когда-нибудь. Ни разу так и не спросила, – неожиданно поделилась она со мной прошлым. Они тогда меньше были, беленькие…

– Беленькие? – переспросила, и никак не могла понять, почему она запомнила их белыми. Пояснить Пиррия ничего не успела – Росса позвала меня громко, и я вскочила на ноги.

Колени подгибались. Мышцы тряслись, словно я пробежала несколько километров. Откуда-то вынырнул Лерран.

– Если надо, я могу помочь, – красивый у него голос, но до Геллана всё равно далеко. Брови сведены, лицо заострилось. Лерран – красавчик. И странно, что предлагает помощь.

– Не нужно, – отказывается Геллан.

– Не доверяешь? – кривит Лерран рот и отводит взгляд. Кажется, он расстроился. Вот же ж…

– Не в этом дело. Со мной будет Дара. А больше никто не нужен.

Они смотрят друг другу в глаза, как из пистолетов собираются палить. И у меня такое впечатление, что они понимают, о чём недоговаривают. Лерран кивает и уходит. И лицо у него спокойное, но не маска, которой часто прикрываются, чтобы спрятать лишние эмоции, а по-настоящему расслабленное лицо победившего олимпийца. Странно-то как.

– Идём? – вырывает меня из созерцания голос Геллана. Я моргаю, отвожу взгляд от Леррановой спины.

– Он красивый, правда? – самое время сейчас говорить об этом! Недоумённо пожимаю плечами и хлопаю ресницами.

– Красивый?

Да нет, странный он какой-то в последнее время. Если бы не знала, какой он изворотливый и подлый, беспринципный и холодный, подумала бы, что подлизывается. Но это не его стиль. Да и не похоже совсем. Скорее, гадость какую-то задумал, не иначе.

– Не задумал. Ему сейчас… непросто. Пытается найти место, куда ногу поставить при ходьбе. Справа и слева пропасть. Осталась тонкая стёжка. Вон он и щупает. Не хочет, чтобы камень попался на пути или яма. Ему отчаянно хочется пройти путь и не свалиться. Новая неизведанная задача, которую надо решить.

– Геллан, ну его, нашли о чём сейчас говорить, ей-богу… – волнение никуда не уходит. Мы медленно отдаляемся от вынужденного привала. Где-то там ждёт нас Росса. Хорошо хоть не окрикивает, не подгоняет.

Лендра расположилась в жиденьком перелеске, на аккуратной полянке. Расстелила прямо на снегу одеяла, обложилась пузырьками. Больше ничего подозрительного я не обнаружила. Честно говоря, страшилась увидеть молоток, зубило, пилу… ну, или чем там кости ломают? Ведь просто так, без инструментов, не обойтись?

Геллан скинул с плеч мягкое одеяло: тонкие кожистые крылья, не привыкшие к холодному воздуху, мёрзли и не переносили грубую ткань. Ранки и трещинки затянулись, светились новой розовой кожицей.

– Ложись, – махнула рукой Росса в сторону разостланных одеял.

– Я не лягу, – твёрдо заявил Геллан. – Не буду лежать носом в твердь.

Он плавно опустился на колени. Красивый до кома в горле. Золотые волосы убраны в тугой пучок. Лицо открыто. Белая рубаха шевелится от дыхания ветра. Крылья слабо трепещут за спиной. И не было в его позе ничего унизительного или жалкого.

– Так будет больнее, – тихо предупредила Росса.

– Пусть. Со мной будет Дара, – он сказал это с той же интонацией, что и Леррану. Росса не стала спорить и возражать. Вздохнула только тяжко.

Геллан протянул руки – я упала перед ним на колени и вложила пальцы в горячие ладони. Он расслабился, прикрыл глаза.

– Готов? – спросила лендра.

– Готов, – выдохнул Геллан.

Росса стояла вся в белом. Длинный балахон почти до земли, руки открыты, чистые, аж светятся. Волосы убраны, отчего лицо её кажется крупнее. Непривычно видеть лендру такой. Без улыбки, без буйных кудрей.

Ладони у неё широкие, оказывается, пальцы длинные, ногти срезаны под корень. Никогда не замечала. А сейчас смотрю, как она обливает руки какой-то жидкостью из тёмной бутылки, выдыхает и, закрыв глаза, щупает пальцами крылья. Оба. Будто примеряется, сравнивает, измеряет без линейки.

Пальцы порхают, перемещаются, как будто она виртуозно играет гаммы на пианино. Пока ничего не происходит, поэтому я расслабляюсь, заворожённая Россиными движениями. Холодно-то как. А они с Гелланом почти голые. Не дрожат, не морщатся. У Геллана и руки необычайно горячие. А я нос в меховой плащ прячу, капюшон на уши поглубже натянула.