Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
– Сколько всего у вас тут намешано-то, блин, – пробурчала я. – И никто ничего не знает достоверно. Сплошные белые пятна на карте истории Зеосса. – Хватит на меня глазеть. Ничего не случится.
Сказала, как припечатала. Меня не столько факт непонятной заразы нервировал, как эти взгляды, бросаемые исподтишка.
Мила сидела кулем, закутанная в одежду, как капуста. Подозрительно тихая и вялая.
– Ты как? – спросила, сжимая тонкие пальчики. Девочка улыбнулась и слабо пошевелилась в ответ.
– Всё хорошо, Дара,
– Не раздевайся пока. Ещё холодно, – попросила я, наблюдая, как отлепилась от стены Беза и робко подошла к камину. Пока там никого не было, присела на корточки и протянула к огню узкие ладони. Сжавшийся в комочек робкий зверёк.
Поколебавшись, она откинула с головы капюшон, и я впервые увидела её лицо. Точнее, профиль. Не молоденькая девушка, как виделось по тонкой фигуре. Но и не старуха. Хотя ничего нельзя сказать наверняка: здешним ведьмам всем слегка за тридцать, а по возрасту они могут быть гораздо старше.
Я услышала глухой звук. Это Рина уронила на пол деревянное ведро. Возле ног девушки растекалась огромная лужа. Беза испуганно обернулась на источник шума. Тонкая фигурка напряглась от испуга. Огромные глаза дышали страхом на побледневшем лице. Губы дрожали. Ноздри трепетали. Тонкое горло ходило ходуном от нервного сглатывания.
Рина вскрикнула и зажала рот обеими руками. Смотрела, не отрываясь, на испуганную Безу. Выпрямилась и насторожилась, как пантера перед прыжком, Юла. Нащупывала костыли, наверное, собираясь встать и прикрыть собою женщину – это виделось по её порыву и взглядам, что мохнатка переводила от Рины к Безе.
Вскочил из-за стола Ренн, намереваясь рвануть к сестре.
Девушка судорожно всхлипнула, медленно опустила руки и выдохнула одно-единственное слово:
– Мама…
И упала тишина. Только ветер бесновался за окном, выл, свистел вьюгой, бился в окна и двери колючей мелкой крупой. А потом, по нарастающей, завибрировали все предметы в доме. Тряслись, как в лихорадке, передавая свою дрожь всем, кто находился сейчас в доме.
Глава 33. Когда душа сильнее страха
Ренн
Он мечтал об этом. Грезил долгими ночами на Острове Магов. Ренн представлял её – женщину, что родила его и смогла отдать чужим людям. Представлял, как посмотрит ей в глаза. Как спросит. Возможно, упрекнёт или просто послушает, что она скажет.
Он безмолвно спорил с нею, что-то доказывал, возмущался, а потом видел одну и ту же картину: его голова на маминых коленях. Пальцы перебирают его длинные волосы. Губы касаются его лба. Яркие, болезненные образы, недостижимые, как далёкие звёзды.
– Мама… – растерянно вскрикнула Рина, а он вдруг понял, что не готов. Вот так неожиданно, сразу – не готов увидеть, принять, осознать.
Глаза оказались быстрее хаотичных мыслей – метнулись к женщине, что стояла
Испуганная. Худая до истощения. Жалкая. Судорожно сглатывает, и видны все неровности гортани, проступающей сквозь пергамент тонкой кожи. Не голова, а череп – прорисованы до мельчайших подробностей косточки и хрящи носа. Не характерного, с горбинкой, как у них с Риной – другого. Но губы и линия подбородка знакомы – у них с Риной точно такие.
Очень хрупкая фигура, кажется, тронь пальцем – рассыплется в прах. Очень напряжённая, прикоснись – и зазвенит тревожно. А ещё женщина смотрит на Рину и не узнаёт. Не может понять, почему чужая девушка называет её матерью.
Ренн ничего не чувствовал. Слышал только прерывистое дыхание той, что когда-то подарила ему жизнь. Он не понял, откуда взялись гул и дрожь – лишь жил этой щекотной вибрацией и желал, чтобы встряска помогла ему прийти в себя.
К нему кинулись Геллан, Раграсс и Лерран.
– Тихо-тихо, – крепкие ладони сжимают предплечья, а спокойный голос завораживает и возвращает в реальность. – Тише, успокойся, иначе ты сейчас здесь всё разнесёшь. Выдохни, пожалуйста, и кивни, что слышишь меня.
Ренн выдохнул и кивнул. Оглядел комнату и растерянные лица. Кажется, никто толком и напугаться не успел. Хорошо, что не поняли, что это такое, когда стихийная магия вырывается наружу в тесном помещении, полном людей.
– Я в порядке, – сам не узнаёт собственный голос – севший до хриплого загнанного шёпота: внутри ещё бурлит воздушный вихрь, и стоящие рядом это чувствуют.
Глаза матери, полные страха, скользят по его лицу. Гримаса боли на миг ломает тонкое лицо, пролегает морщинами на лбу и возле рта. Не этого жаждал он при встрече с далёким прошлым.
Беза не могла его узнать. Слишком долог путь от маленького трёхлетнего мальчика до взрослого мага-стихая. Не Беза. Кудряна. Но ему почти нет разницы: имя матери Ренн узнал недавно.
Рина делает шаг вперёд и протягивает руки, желая заключить мать в объятия.
– Что случилось с тобой, мама? – спрашивает тревожно и замирает, увидев, как женщина отшатывается, неловко бьётся телом о стену и, прикрывая руками голову, падает на колени.
– Она не помнит ничего, – сипло прерывает молчание Юла. – Память её спряталась от потрясений.
Беза дрожит всем телом и неожиданно начинает бормотать. Вначале тихо, затем громче, пока голос не срывается на высокой ноте, переходящей в рыдания:
– У меня нет детей, у меня нет детей… У меня нет детей! Нет! Детей!
– Нету, нету, – ворчливо отзывается Росса и без церемоний обнимает хрупкое тело, прижимая женщину к груди. – Успокойся, нет у тебя детишек. Всё хорошо.
Беза не вырывается, обмякает у неё в руках, доверчиво клонит голову, всхлипывает, втягивает воздух и постепенно успокаивается. Росса кидает на всех предупреждающий взгляд. Сердитый и строгий.