Вы будете как боги (сборник)

Фромм Эрих Зелигманн

Проблема каждого индивида состоит именно в уровне свободы, которого ему удалось достичь. Полностью пробужденная, продуктивная личность – это свободный аутентичный человек, потому что он сам источник своей жизни. (Вряд ли необходимо подчеркивать, что это не означает изолированности от других людей, потому что личностный рост происходит только в процессе установления взаимосвязи с миром и другими людьми. Но эта взаимосвязь – вовсе не зависимость.) В то время как проблема независимости в качестве самореализации привела Маркса к критике буржуазного общества, Фрейд в рамках своей теории рассматривал ту же проблему в аспектах эдипова комплекса.

Фрейд полагал, что путь к душевному здоровью лежит в преодолении кровосмесительной фиксации

на матери, и утверждал, что душевное здоровье и зрелость личности базируются на освобождении и независимости. Но для него этот процесс инициировался страхом кастрации отцом и заканчивался принятием отцовских установок и запретов в свое Я (супер-эго). Следовательно, независимость по-прежнему была частичной (т. е. независимостью от матери); в то время как зависимость от отца и социума сохранялась через посредство супер-эго.

Революционный характер отождествляет себя с человечеством и тем самым выходит за узкие рамки своего социума; вследствие этого он способен критически оценивать общество, в котором он живет, или любое другое общество с позиций разума и человечности. Революционный характер человека не ограничен местническим обожанием культуры того общества, в котором ему довелось родиться, потому что это не более чем случайность, произошедшая во времени и пространстве. Он способен смотреть на окружающее глазами пробудившегося человека, у него свои собственные критерии для распознавания того, что случайно, в том, что не случайно (разуме), в нормах, существующих в человеческом обществе и для человеческой расы.

Революционный характер отождествляет себя с человечеством. Он также испытывает глубокое «благоговение перед жизнью», по выражению Альберта Швейцера [100] , сильную тягу и любовь к жизни. Действительно, как и другие животные, мы цепляемся за жизнь и противимся смерти. Но цепляться за жизнь – не означает любить жизнь. Это становится более очевидно, если принять во внимание, что существует тип личности, которую смерть, разрушение, упадок привлекают больше, чем жизнь. (Хорошим историческим примером может служить личность Адольфа Гитлера.) Такой тип характера можно назвать некрофилическим, если использовать выражение Унамуно [101] из его знаменитого ответа 1936 г. генералу Франко, любимым девизом которого было: «Да здравствует смерть!»

Влечение к смерти и разрушению может не осознаваться человеком и все же проявляться в его действиях. Душить, подавлять, уничтожать – все приносит такое же удовлетворение, какое испытывает жизнелюбивый человек, когда способствует приумножению и развитию жизни. Некрофилия – истинное извращение, и оно разрушает человека еще при жизни.

Мышление и чувства революционного характера можно было бы назвать «критическим настроем» – критической тональностью, если применить музыкальный термин. Латинский девиз «De omnibus est dubitandum» (все подвергай сомнению) – очень важная часть отношения к миру революционного характера. Этот критический настрой не имеет ничего общего с цинизмом, это проникновение в реальность, в отличие от фикции, заменяющей реальность [102] .

Нереволюционный характер склонен принимать на веру все, что провозглашается большинством. Критически настроенный человек реагирует прямо противоположным образом. Особенно критично он настроен к мнению большинства, ибо это – мнение рыночной толпы или властей предержащих. Разумеется, если бы больше людей были истинными христианами, каковыми они себя считают, им было бы не трудно придерживаться подобного взгляда, потому что критический подход к принятым нормам проповедовал и Христос. Подобный критический взгляд мы встречаем также и у Сократа. Так были настроены пророки и многие другие, кому мы поклоняемся и кого почитаем. Но им можно без опаски поклоняться, только когда со времени их смерти проходят многие годы.

«Критически настроенный» человек

не приемлет штампы или так называемый «здравый смысл». Тот самый здравый смысл, который наделяется смыслом только потому, что все повторяют одну и ту же бессмыслицу. Возможно, этот критический настрой, о котором я говорю, нелегко определить, но если вы поэкспериментируете с собой и другими людьми, то очень легко обнаружите, кто им обладает, а кто нет.

Сколько миллионов людей, например, верит в то, что гонка ядерных вооружений служит делу мира? Это противоречит всему нашему прошлому опыту. Сколько людей уверены, что, если зазвучит сирена, они сумеют спастись в укрытиях, сооруженных во всех крупных городах Соединенных Штатов? Они прекрасно знают, что у них будет не более пятнадцати минут. И не обязательно быть паникером, чтобы предсказать, что за эти пятнадцать минут человека затопчут в толпе, прежде чем он сумеет добраться до двери убежища. И все же люди верят, что подземные убежища спасут их от 50– или 100-мегатонных бомб. Почему? Потому что они настроены не критически. Если рассказать подобное пятилетнему мальчику (а в этом возрасте дети часто имеют более критический склад ума, чем взрослые), он наверняка выскажет сомнение. Большинство взрослых имеют достаточно хорошо «натренированное» некритическое восприятие и усматривают «смысл» там, где его нет.

Помимо критического настроя, революционный характер проявляется в особых отношениях с властью. Это не мечтатель, который не знает, что власть может погубить, подчинить и даже развратить человека. Имеется в виду другое. Для революционного характера власть вовсе не священна и никогда не олицетворяет истину, мораль или добро. Отношение людей к власти – это одна из самых важных, а возможно, и наиболее важная проблема современности. Речь идет не о понимании того, что такое власть. И не об отсутствии реалистичной оценки – недооценки роли и функции власти. Это вопрос о священности власти, о том, как человек оценивает власть с точки зрения нравственности . Если человек признает нравственность власти, он никогда не будет относиться к ней критически, а значит, он не обладает революционным характером.

Революционный характер способен сказать «нет». Иными словами, это человек, способный на неповиновение, для которого неповиновение может являться добродетелью. Чтобы объяснить свой тезис, начну с утверждения, которое может показаться слишком объемлющим: история человечества началась с акта неповиновения и может закончиться актом повиновения. Что я имею в виду? Говоря об акте неповиновения, я имею в виду библейскую историю и древнегреческую мифологию. Адаму и Еве Бог повелевает не вкушать с древа познания добра и зла плод, но человек – или, точнее, женщина – оказывается способным сказать «нет». Женщина становится способной к неповиновению и даже склоняет к неповиновению мужчину. Каков же результат? Согласно мифу, он изгоняется из Рая, т. е. человек вынужден выйти из до-индивидуалистического, до-сознательного, до-исторического и, если хотите, до-человеческого состояния – состояния, которое можно сравнить с состоянием плода в утробе матери. И вот человек изгнан из Рая и ступает на путь истории.

На языке мифа ему не позволено вернуться, фактически, он не в состоянии вернуться. Как только в человеке пробудилось осознание самого себя, как только он осознал себя как отдельную личность, отдельную от других людей и от природы, он уже не может вернуться к первоначальной гармонии, существовавшей до его пробуждения. С этого первого акта неповиновения началась история человечества, и это неповиновение стало первым свободным поступком.

Древние греки использовали другой символ – символ Прометея. Прометей совершил преступление – украл огонь у богов и вручил его людям. Он совершил акт неповиновения, а с передачей огня людям начинается человеческая история, или цивилизация.