Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Одним из «факторов торможения» в эти годы стал глубокий нрав­ственный кризис. Сохранение псевдодемократической системы под ло­зунгами социалистической демократии и гуманизма по мере углубле­ния разрыва между декларациями и реалиями жизни вели общество к духовному кризису. Главным противоречием между властью и общест­вом, сложившимся в эти годы, стало противоречие между существую­щей политической системой и новыми потребностями и запросами стремительно выросшего в интеллектуальном и культурном отноше­нии населения страны. Реализовать эти объективные запросы и каче­ственно новые условия жизни власть не могла. Но если в прежние го­ды от выступлений против режима уберегала карательная машина ОГПУ — НКВД — КГБ, то в новых условиях страх перед карательны­ми органами стал намного меньше, хотя репрессии сохранились, утра­тив лишь массовый характер и наиболее откровенные формы.

По мере

свертывания процессов десталинизации в обществе возни­кали ростки оппозиционной «антисистемы». В 60-е годы в советском обществе возникла новая форма духовной оппозиции — диссидентст­во. По словам одного из его лидеров Андрея Синявского, «советское диссидентство — это интеллектуальное, духовное и нравственное со­противление». «Спрашивается теперь: сопротивление чему? Не просто ведь советскому строю вообще. Но — сопротивление унификации мысли и ее омертвению в советском обществе». Инакомыслие и дей­ствие на основе его — вот главное в движении. Как пишет современ­ный исследователь: «Идея, что можно действовать не против власти и не за нее, а независимо от нее, что культурная и гражданская иници­атива может просто игнорировать негласные запреты, не имеющие никакого законного обоснования, была, конечно, абсолютно нова для советского человека. Но она была и привлекательна — тем, что позво­ляла проявлять себя открыто, не прячась, не уходя в подполье. Клю­чевым для нового типа социального поведения стало слово "независи­мость"».

В 1965 г. были арестованы и в начале 1966 г. осуждены писатели Юрий Даниэль и Андрей Синявский, опубликовавшие свои новатор­ские и критические произведения за границей. Приговор был жест­ким: 7 и 5 лет лагерей строгого режима. Во время процесса состоялась первая в советское время демонстрация под правозащитными лозун­гами 5 декабря (день советской конституции 1936 года) 1965 года. К памятнику Пушкину пришло около 200 человек, развернувших плакаты с надписями «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэ­лем!» и «Уважайте советскую конституцию!» Правозащитники счита­ли, что законы следует понимать так, как они написаны, а поскольку на бумаге конституция 1936 года гарантировала гражданские права и свободы, то они стали добиваться их осуществления. Тем самым была пробита первая брешь в стене советского двоемыслия, а власти были буквально ошарашены такой постановкой вопроса.

Дополнит эту позицию Александр Солженицын в своем знамени­том послании 1974 года «Жить не по лжи!». «Наш путь: ни в чем не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каж­дого она еще по-разному видна), — отступиться от этой гангренной границы! ... Будут нас тысячи — и не управятся ни с кем ничего поде­лать. Станут нас десятки тысяч — и мы не узнаем нашей страны! Если же мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то нам не дает ды­шать — это мы сами себе не даем!»

В 1967 году за свою деятельность были арестованы поэт Юрий Галансков и публицист Александр Гинзбург. В 1968 г. впервые в каче­стве репрессивной меры властей против инакомыслящих были ис­пользованы возможности специализированных психиатрических ле­чебниц. В 1969 г. в них были помещены арестованные поэт Илья Габай и генерал Петр Григоренко. В мае 1969 г. была создана первая в СССР открытая общественная ассоциация — Инициативная группа защиты прав человека в СССР (Наталья Горбаневская, Сергей Кова­лев и др.). С 1965 начал свою правозащитную деятельность академик Андрей Дмитриевич Сахаров. В 1974-м был выслан на Запад лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 г. Александр Солженицын. В конце 1979-го — начале 1980 года были арестованы или сосланы почти все лидеры и активные участники правозащитного движения в СССР (в том числе в Горький был сослан Сахаров). Открытым ассо­циациям в стране был положен конец.

В СССР действовали также и национальные движения и организа­ции: Украинское национальное движение, Литовское национально-де­мократическое движение, Эстонское национально-демократическое движение, Армянское национальное движение, Грузинское националь­ное движение, Крымско-татарское движение за возвращение в Крым, движение турок-месхетинцев за возвращение на родину, еврейское движение за выезд в Израиль, движение советских немцев за выезд в ФРГ и др. Все они также подверглись репрессиям в конце 70-х.

Несмотря на «террористически-атеистический», по выражению священника Александра Меня, характер советского государства, под спудом официальной идеологии началось постепенное религиозное возрождение. Кризис доверия к власти и нарастание общей «кривды» режима способствовали усилению интереса как к традиционным, так и к новым формам веры. В 1980 г. в стране существовало более 3 тыс. незарегистрированных

религиозных объединений. Если в 60-е гг. со­ветские социологи говорили о 10—15% верующих среди городского населения, то десятилетием позже их уже было 20—30%, причем зна­чительную часть составляла новообращенная молодежь. Классичес­ким примером бурной и плодотворной миссионерской, катехизатор­ской и социальной деятельности стал приход Сретенской церкви Но­вой Деревни под Москвой, где служил отец Александр Мень — «ангел-чернорабочий», по словам поэта Александра Зорина. Причем реальной поддержки патриархии, строго контролировавшейся парти­ей и КГБ, новые процессы в церкви не получили. За это ее критико­вали как Солженицын, так и священники Глеб Якунин, Дмитрий Дудко, Николай Эшлиман.

Инакомыслие и организованные формы протеста возникали в различных и порой весьма неожиданных областях. Так, по данным Л.М. Алексеевой, за 1955—1985 гг. произошло 76 забастовок: 3 из них состоялись во второй половине 50-х, 17 — в 60-е, 25 — в 70-е, 31 — в начале 80-х. Люди требовали повышения зарплаты, сохранения льготных отпусков и т.д. Конфликты разрешались в результате пере­говоров, причем нередко при посредничестве парткомов и профкомов.

Важные события произошли в Советской армии. 8 ноября 1975 года замполит большого противолодочного корабля «Сторожевой» ка­питан 3-го ранга Валерий Саблин арестовал командира, занял его ме­сто на мостике и повел корабль в нейтральные воды, где обратился к руководителям страны с воззванием. Не выступая против советской власти и «коммунистической перспективы», он предупреждал о па­губности проводимого в стране курса. В обращении говорилось: «Граждане, Отечество в опасности! Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь... Вернуться к ленинским принципам, к демократии и социальной справедливости... Уважать честь, жизнь и достоинство личности...» В письме командиру флотский политработ­ник так объяснял мотивы выступления моряков: «...Мы не предатели Родины, а наше выступление носит чисто политический характер.

Надо разбудить народ от политической спячки!» Поднятые в воздух военные самолеты обстреляли «Сторожевой» и вынудили его остано­виться. Саблин был отдан под трибунал и расстрелян.

Власть откликнулась на все эти выступления совершенствованием репрессивного аппарата. С приходом в 1967 г. к руководству КГБ сек­ретаря ЦК Юрия Андропова борьба с инакомыслием была поставлена на «научную» основу. По его предложению было создано пятое управ­ление КГБ по борьбе с инакомыслием. Его сотрудники были внедрены во все или почти все учреждения, организации и движения — молодеж­ные, религиозные, национальные, обществешю-политические. Они ве­ли скрытое и открытое наблюдение не только за правозащитными дея­телями, но и за их потенциальными союзниками, прослушивали теле­фоны. Изменились и средства воздействия: в большинстве случаев диссидентов судили не за их политическую деятельность, а как наруши­телей уголовного законодательства. Им ставился беспрецедентный в мировой медицинской практике диагноз «шизофренический синдром агрессивного антисоветизма». Многие из них были осуждены на прину­дительное «лечение» в специализированных психиатрических лечебни­цах, находившихся на балансе МВД. Борьба с инакомыслием методами «карательной психиатрии» — это ноу-хау Андропова, о чем не мешало бы вспомнить сегодня, прежде чем ставить ему памятники.

При Брежневе вновь была ужесточена цензура. Множество инте­ресных книг, статей, кинофильмов так и не увидело свет по причинам идеологического характера. Так начала складываться знаменитая «полка», на которую попадали самые талантливые и правдивые про­изведения, впоследствии составившие золотой фонд советской лите­ратуры, кино и т.д. В личной беседе с писателем Василием Гроссма­ном главный идеолог партии Михаил Суслов сказал, что его новатор­ский и необыкновенно смелый по мысли роман «Жизнь и судьба» будет опубликован только «лет через триста». К счастью, ошибся...

Совершенно уникальную роль в поздней советской культуре и обще­ственной жизни сыграл театр. Георгий Товстоногов, Юрий Любимов, Анатолий Эфрос, Олег Ефремов, Галина Волчек и другие создатели ав­торского театра во многом взяли на себя функции крепко задушенных университетской кафедры и церковного амвона. Их лучшие спектакли стали школой не только художественности, но и гражданственности, злободневной в лучшем понимании этого слова. Гамлет Высоцкого чи­тал со сцены стихи Пастернака, связывая драмы шекспировских, сталинских и брежневских эпох, а во время знаменитого монолога ибсеновского «врага народа» доктора Стокмана, обличавшего преступный конформизм большинства, в зале театра «Современник» зажигался свет, и то самое большинство могло посмотреть в глаза друг друга.