Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Падение нефтяных цен на мировых рынках в 1985 году оконча­тельно подкосило систему. Накопленных ресурсов хватило бы для продолжения прежней жизни максимум на пять лет. Далее неизбеж­ный крах экономики «развитого социализма» привел бы к социально­му взрыву колоссальной силы.

Для обновления системы требовались люди нового склада. 11 мар­та 1985 года генеральным секретарем был избран Михаил Горбачев. В отличие от ветхих старцев, которых страна привыкла видеть у корми­ла государства в предшествующее десятилетие, новый генсек был сравнительно молод (всего 54 года) и бодр, имел два высших образо­вания, охотно «встречался с людьми» и говорил «без бумажки».

Никакого ясного плана

реформ Горбачев в ту пору не имел. Со­циализм представлялся ему вполне жизнеспособным строем, в со­ветскую систему надлежало внести лишь некоторые частные исправ­ления.

23 апреля 1985 года новый Пленум ЦК КПСС объявил курс на «ускорение научно-технического прогресса». Решить задачу предлагалось испытанными административными приемами. Изобретатель концепции «ускорения» академик А. Г. Аганбегян предлагал повысить эффективность социалистической экономики за счет опережающего развития машиностроения. Корнем зла объявили упадок «производст­венной и исполнительской дисциплины» по причине пьянства. 11 мая 1985 года было опубликовано постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Продажа спиртного отныне должна была производиться только в ограниченном числе специали­зированных «торговых точек» и только с двух часов пополудни до се­ми вечера. Производство «ликеро-водочной продукции» предполага­лось сократить вдвое в ближайшие четыре года.

Административными методами пытались на первых порах под­нять и качество производства. В мае 1986 года была создана «госпри­емка» — служба государственных контролеров, независимая от адми­нистрации предприятий.

Отдал дань Горбачев и реорганизациям бюрократического аппа­рата в хрущевском стиле. 22 ноября 1985 года в единое суперведом­ство Государственный комитет по агропромышленному комплексу (Госагропром, в народе тут же прозванный «Мииарбузом») были сли­ты министерства сельского хозяйства, сельского строительства, пло­доовощного хозяйства, пищевой промышленности, мясной и молоч­ной промышленности и госкомитет по производственно-техническо­му обеспечению сельского хозяйства.

Власти метались от ужесточения борьбы с хозяйственной самодея­тельностью граждан к ее поощрению. 15 мая 1986 года вышло поста­новление ЦК КПСС о борьбе с нетрудовыми доходами, призывавшее к искоренению чуждой социализму частнособственнической идеологии. Но не успели граждане включиться в новую борьбу со стяжателями, как 14 августа было разрешено создание кооперативов по сбору и пе­реработке вторичного сырья, а 19 ноября 1986 появился «Закон об ин­дивидуальной трудовой деятельности». Два новых закона открывали путь, хотя и тернистый, легальному частному предпринимательству.

Все эти экономические новации только способствовали ускоренно­му краху советской хозяйственной системы. Прямолинейный Егор Ли­гачев, назначенный в Политбюро ЦК курировать антиалкогольную кампанию, вел дело прямиком к сухому закону. Производство «ликеро-водочных изделий» сократили на 40% в первые же полтора года, в мес­тах традиционного виноделия вырубались сортовые виноградники. В ожидании открытия винных магазинов у дверей выстраивались кило­метровые очереди, а после «штурма» оттуда нередко выносили задав­ленных насмерть. По официальной статистике, потребление алкоголя сократилось с 8,4 литра в 1984-м до 3,3 — в 1987-м. Но страна вовсе не стала меньше пить. В ход пошли алкогольные суррогаты от дешевых одеколонов до мебельной морилки. В магазинах появились объявления о продаже одеколона с 14 часов и не более двух пузырьков «в одни ру­ки». Производство самогона приняло небывалые прежде масштабы.

Гигантский Госагропром (5000 чиновников коего должны были вести отчетность по 150 000

показателей) оказался недееспособен, и фактическое распоряжение сельским хозяйством перешло в руки районных и областных агропромышленных объединений, в результа­те чего распределение дефицитных ресурсов оказалось в руках мест­ных партийно-хозяйственных кланов. В 1989 году Госагропром без лишнего шума распустили, восстановив сельскохозяйственные ведом­ства, но контроль центра за этой важной сферой был утрачен.

Госприемка, в которую отвлекались с производства лучшие спе­циалисты, браковала до половины промышленной продукции. Дирек­тора и трудящиеся возмутились — «план горел», а вместе с ним и пре­мии. Вскоре госприемка приказала долго жить.

Катастрофой обернулось массированное вливание капиталов в машиностроение — отрасль, не дающую скорой отдачи на потреби­тельском рынке. Советское машиностроение на мировой уровень не поднялось, а казна была истощена, государство вынуждено было рез­ко сократить закупки продовольствия и предметов потребления за ру­бежом. Начался настоящий «товарный голод».

Гораздо большее значение, нежели эти экономические акции, имела «кадровая политика» Горбачева, преследовавшая две основные цели. Во-первых, устранялись откровенные коррупционеры — «пере­рожденцы», вроде ленинградского партийного начальника Романова, жившего буквально по-царски (для свадьбы его дочери позаимствова­ли музейные императорские сервизы) и московского — Гришина, пре­вратившего столицу в свою криминально-феодальную вотчину. Во-вторых, с верхних ступеней номенклатуры постепенно устранялись все, не сочувствовавшие реформаторскому курсу Горбачева. За пер­вые два года своего правления Горбачев сменил 70% членов Полит­бюро, 60% секретарей областных парторганизаций и 40% членов ЦК КПСС. На освободившиеся места генсек ставил людей, пользующихся его личным доверием. Министерство иностранных дел возглавил Эдуард Шеварднадзе, Верховный совет — друг Горбачева со студенче­ских времен Анатолий Лукьянов, отдел ЦК, ведавший идеологией и пропагандой, — сторонник радикальных перемен, сосланный после свертывания косыгинских реформ послом в Канаду, Александр Яков­лев. «На Москву» вместо Гришина был переведен энергичный секре­тарь свердловского обкома Борис Ельцин.

Но подлинное новшество горбачевской политики, имевшее дале­ко идущие последствия, заключалось в «гласности». Словечко это, не­переводимое на другие европейские языки, впервые появилось в Рос­сии в эпоху первой «оттепели» в начале царствования Александра П. В 1862 году Чернышевский ехидничал, что «гласность — это бюрокра­тическое выражение, придуманное для замены выражения "свобода слова"» и придуманное по догадке, что выражение «свобода слова» может показаться неприятным или резким кому-нибудь». Горбачев­ская гласность поначалу и предполагала только оглашение фактов ли­хоимства, нераспорядительности и т.п. явлений, мешающих реализа­ции «потенциала социализма». Но и ограниченная открытость власти для «критики снизу», даже простое описание реального положения дел, были для отвыкшей от этого страны явлением чрезвычайным, быстро изменившим общественную атмосферу.

Первым актом новой политики стал показ по телевидению 17 мая 1985 года встречи Горбачева с ленинградским партийным «активом». Впервые многое из того, о чем говорилось «в закрытом порядке» в партийных верхах было, по выражению Горбачева, «выплеснуто на всех». Цензура продолжала существовать, но рамки допустимого бы­ли существенно раздвинуты. В феврале 1986 года на XXVII съезде партии Горбачев провозгласил, что «зон, свободных от критики» быть вообще не должно. Однако на практике власть продолжала «дозиро­вать» информацию, доступную общественности.