Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Соколов Никита

Вернувшийся 22 августа в Москву Горбачев капитулировал перед российским правительством, которое переняло все функции федераль­ных ведомств. 23 августа он был принужден подписать указ о роспус­ке КПСС. На следующий день был ликвидирован союзный Совет ми­нистров. Вместе с коммунистическим режимом рухнули и государст­венно-партийные скрепы, на которых держался СССР. 1 декабря 70% граждан Украины на референдуме высказались за независимость. 8 декабря на встрече в Беловежской Пуще руководители России, Укра­ины и Белоруссии подписали соглашение о ликвидации СССР.

Начатая Горбачевым в 1987 году «демократизация» привела, та­ким образом, к исчезновению реформируемого государства. Почитате­ли и хулители Горбачева будут еще долго спорить о подробностях по­литических контроверз этой бурной

эпохи, личных качествах и роли генсека. Одно несомненно: Горбачев не мог избрать для России «севе­рокорейский» вариант казарменного социализма и полной изоляции от внешнего мира — по складу характера и темпераменту он мало подхо­дил на роль диктатора. Но вот «китайский» путь для Горбачева был ре­альной альтернативой. Он вполне мог, подобно «китайским товари­щам», форсированно провести непопулярные, но неизбежные эконо­мические реформы, сохранив однопартийную систему и опираясь на существующий партийно-государственный механизм. Горбачев вы­брал путь «демократизации», в надежде, что этот процесс можно на­правлять. Но управляемой демократии не существует.

Подробнее на эту тему:

Goldman M. What Went Wrong With Perestroika. N.Y.-L., 1992.

Малиа Мартин. Советская трагедия: История социализма в СССР. 1917-1991. М., 2002.

Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985—2001: от Горбачева до Путина. М., 2001.

Ясин Е.Г. Российская экономика. Истоки и панорама рыночных реформ. М., 2003.

1997 — Пейзаж после битвы

25 июля 1997 года союз «олигархов», заключенный в 1996-м нака­нуне президентских выборов, рассыпался в прах. Медиамагнаты Борис Березовский и Владимир Гусинский насмерть рассорились с владельцем «Норильского никеля» Владимиром Потаниным. Обида была чудовищна и непомерна. Крупный пакет акций государствен­ной компании «Связьинвест» (монополиста на российском рынке те­лекоммуникаций) был продан в этот день на аукционе претенденту, который утверждал, будто просто выложил за него больше денег, а не тому, кто считал, что он по уже сложившемуся обычаю о покуп­ке договорился.

Телевизионные компании, подконтрольные обиженным «олигар­хам», устроили выволочку председателю Госкомимущества Альфреду Коху. В защиту сделки выступили недавно пришедшие в правительст­во «молодые реформаторы» Анатолий Чубайс и Борис Немцов, которо­го Борис Ельцин публично провозгласил своим преемником. И тогда главной мишенью медиамагнатов стало правительство «молодых ре­форматоров». Анатолия Чубайса и его товарищей обвинили в получе­нии взятки в форме гонорара за ненаписанную книгу. Книга, впрочем, в 1999 году благополучно вышла. Но в 1997-м в результате скандала, раскрученного олигархическими СМИ вокруг «дела писателей», ее ав­торы были дискредитированы и изгнаны из правительства. Тем самым была сорвана последняя попытка Бориса Ельцина активизировать ре­формы и обновить власть. Наметившаяся было возможность посте­пенной трансформации «олигархического» капитализма, сложившего­ся в результате приватизации, в «капитализм с человеческим лицом» оказалась упущенной. Зато открылись перспективы для реванша той части номенклатуры, которая чувствовала себя обделенной при разде­ле государственной собственности.

Шокирующая терапия

После августовской революции 1991 года идея социализма, хотя бы и самого демократического, окончательно потеряла кредит доверия в рос­сийских правительственных кругах. Широкую популярность получили идеи классического либерализма, отрицавшего право государства на малейшее вмешательство в экономические процессы. Вместе с тем иде­ологи новой власти были убежденными «демократами». Возможность ограничения политических свобод они решительно отвергали, несмотря на то, что сочетание политической демократии с экономической свобо­дой чревато коллизиями, с которыми в той или иной степени сталкива­ются все бедные страны

при проведении рыночных реформ.

Российские власти, увлекшиеся дележом союзного наследства и выморочного имущества КПСС, медлили с проведением реформ, что вызывало нарастающее недовольство в стране. Программу преобра­зований президент обнародовал только в конце октября на второй сес­сии V съезда народных депутатов РСФСР.

План включал три блока мероприятий: либерализацию, финансо­вую стабилизацию и приватизацию. Прежде всего единовременное введение свободных цен должно было ликвидировать товарный дефи­цит, определить рыночную стоимость товаров, сделав деньги универ­сальным средством платежей, запустить механизм рыночной конку­ренции, заставить производителей бороться за деньги покупателя. Финансовая стабилизация должна была остановить инфляцию и при­вести к созданию устойчивой национальной валюты. Затем должна была начаться приватизация жилья и государственной собственности. Президент честно предупредил: «хуже будет всем», но рассчитывал на быстрый успех, обещая уже через полгода «снижение цен, наполне­ние потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года — стаби­лизацию экономики, постепенное улучшение жизни людей».

Программа реформ была разработана молодыми учеными-эконо­мистами. Им же поручено было и проводить ее в жизнь. 6 ноября Бо­рис Ельцин сформировал новое правительство совершешю необычно­го состава. Исполняющим обязанности председателя правительства президент, получивший дополнительные полномочия для проведения экономических реформ, назначил самого себя. Первым заместителем председателя и фактическим главой кабинета стал лидер «Демократи­ческой России» Геннадий Бурбулис, заместителями председателя правительства по экономической и социальной политике были назначе­ны, соответственно, Егор Гайдар и Александр Шохин, Анатолий Чу­байс также в ранге заместителя председателя правительства был по­ставлен во главе Государственного комитета РСФСР по управлению государственным имуществом.

Душой и идейным лидером правительства был Егор Гайдар. Трид­цатипятилетний экономист-теоретик выступал решительным сторон­ником быстрых и радикальных перемен. Достаточно бьио, по его мнению, запустить рыночные механизмы, а «железная рука рынка» уже сама должна была не только привести к изобилию потребитель­ских товаров, но и к структурным преобразованиям в народном хо­зяйстве, перекошенном в сторону военно-промышленного комплекса. Ускоренная приватизация, создание массы собственников, должна была решить не только экономические, но и политические задачи, обеспечив гарантии демократического развития страны. «Если собст­венность раздроблена между множеством владельцев, — утверждал Анатолий Чубайс в сентябре 1992 года, — ни один из них не имеет ис­ключительного права и физической возможности командовать ос­тальными... Это просто невозможно сделать: вся власть частного соб­ственника над остальными людьми заключается в том, что он может (или не может) предложить потребителям лучшие условия, чем его конкуренты. В этом смысле рыночная экономика — это гарантия не только эффективного использования средств, ресурсов, основных фондов и так далее, но также и гарантия свободы общества и незави­симости граждан».

Реализация этой программы была, однако, серьезно осложнена политической борьбой, и результаты реформ оказались совершенно не теми, к каким стремились ученые-экономисты. Предполагай!, что в результате либерализации цены вырастут приблизительно в три ра­за. Исходя из этого предположения, было предусмотрено повышение на 70% заработной платы для работников бюджетной сферы, пенсий, стипендий и т.п. Разрыв в уровне заработков и цен хотя и был бы в та­ком случае довольно значительным, но не катастрофическим, и вре­менное падение жизненного уровня воспринималось бы как естест­венная плата за расставание с «административно-командной систе­мой». Однако цены, вопреки расчетам, немедленно подскочили в 10—12 раз, а к концу года — в 26 раз, и большинство населения ока­залось за чертой бедности. Стремительная инфляция обесценила вклады в Сбербанке, которые правительство не в состоянии было ин­дексировать, отчего пострадали прежде всего старики-пенсионеры, долгие годы копившие «про черный день».