Выдающееся произведение марксистско-ленинской философии
Шрифт:
Рид спрятал снимок в бумажник и положил его во внутренний карман пиджака. В дверь постучали, и в комнату вошел слуга.
— Вы готовы, сэр?
— Готов.
Слуга привел его в большую, богато обставленную столовую и ушел. Рид сразу заметил, что стол накрыт на двоих. Не успел он обдумать это обстоятельство, как дверь открылась.
— Здравствуйте, мистер Рид. Разрешите представиться: я Корт. Мы с вами не встречались, хотя я разговаривал с вашим другом мистером Ратманом.
— Корт? — поразился Рид, не сводя с него глаз. — Но…
— Мне понятно ваше огорчение, мистер Рид, — улыбнулся
— Что вы здесь делаете?
— Я британский подданный.
Рид смутился. Ему вдруг захотелось крикнуть: «Но вы же связаны с Каппелманом!», — однако в последнее мгновение он сообразил, что поступил бы глупо. «В конце концов, — подумал Рид, — я ничего не знаю о Корте. Ратман утверждает, что он мерзавец, но, возможно, его неправильно информировали. Не исключено, что Корт — обыкновенный английский бизнесмен».
— Здравствуйте, — поздоровался он.
— Надеюсь, вы чувствуете себя вполне нормально? — несколько насмешливо, как показалось Риду, осведомился Корт.
— Не могу пожаловаться.
— Вот уж поистине удивительно. Я полагал, что после вынужденного затворничества в квартире Ратмана и пребывания в этой вонючей дыре нашего общего друга Хосе вам будет по меньшей мере не по себе. Должен сказать, ваш выбор друзей меня не восхищает.
— Ну, знаете, Корт…
— Спокойно, спокойно, мистер Рид! Я предлагаю вначале поесть. Я бросил прекрасный обед, как только Джилингхем сообщил мне, что вы явились к нему. Давайте продолжим трапезу здесь, тем более что у Джилингхема замечательный повар.
— Убирайтесь ко всем чертям!
— Боже, какая невоспитанность! Пожалуйста, присядьте, мистер Рид. Обед сейчас подадут. За вкусной едой, надеюсь, наша беседа приобретет более культурный характер. Кстати, вот этой самой культуры и недостает нашему общему американскому другу Ратману.
— Ратману? Почему?
— Потому, что он осмелился направить на меня пистолет, разумеется, заряженный.
— Ничего не понимаю.
— Никто не понимает. Но, пожалуйста, садитесь.
Обед прошел в молчании. После обеда, когда оба закурили, Корт сказал:
— А теперь, мистер Рид, вы, очевидно, ожидаете, что мы должны объяснить вам кое-что?
Рид кивнул:
— Да, я хочу знать, почему мною распоряжаются все кому не лень.
— Ну, в какой-то мере вы сами виноваты. Зачем надо было уходить из «Санта-Розы»? Если бы вы не бежали оттуда, сейчас, вероятно, уже находились бы на пути в Англию или, по желанию, в любое другое место. Почему вы решили скрыться из больницы?
— И сам не знаю, — совершенно искренне ответил Рид. — Я почувствовал какое-то замешательство, неуверенность. Мне показалось, что сиделка намерена обвинить меня в убийстве стюардессы.
— Можете не беспокоиться, — заметил Корт. — Сиделка — глупая, истеричная женщина, ей не место в «Санта-Розе».
— Хосе предложил переправить меня к Ратману. Терять было нечего, и я согласился, тем более что, по его словам, утром я мог, если бы захотел, вернуться в «Санта-Розу». Однако за мной кинулись в погоню, и Ратман посоветовал мне укрыться у него.
— Ратман — газетчик, а американских газетчиков люди интересуют постольку, поскольку из них можно выжать какие-нибудь сенсационные новости. Вы вели себя
— Возможно.
— Ну, а портфель? Вы видели, что находится в портфеле?
— Да.
— А ваш друг Ратман?
— Тоже.
— И что же вы поняли?
«Ого! — мысленно воскликнул Рид. — Надо держать ухо востро!..»
— Не беспокойтесь, мистер Рид, — усмехнулся Корт, заметив его колебания. — Я и без вас могу сказать, что именно вы нашли в портфеле. Документы с фамилиями?
— Да.
— Медальон?
— Да.
— Пачку туристских чеков?
— Да.
— Таким образом, за исключением медальона, ничего ценного. Да и медальон, хотя и золотой, особой ценности не имеет. Однако, мистер Рид, содержимое портфеля представляет большой интерес для меня лично. Я готов хорошо заплатить, если вы вернете мне все, что там было. Полагаю, вы человек небогатый, мистер Рид, а?
— Я получаю жалованье.
— Получали, мистер Рид. Для всех вы погибли в катастрофе, спасся только Каппелман, как вы помните.
— Еще бы не помнить!
— Ну, скажем, двести пятьдесят тысяч солей. На эти деньги, мистер Рид, вы можете жить припеваючи. Начать свое дело, скажем, в Перу, в Эквадоре, в Бразилии, в Аргентине — да в любом месте! Со своей стороны, я мог бы время от времени подыскивать вам выгодные контракты.
— Но я не собираюсь оставаться в Латинской Америке! — возмутился Рид.
— Да?
— Да, черт возьми! Я англичанин и хочу жить в Англии.
— И жениться на какой-нибудь милой английской девице? Похвально, весьма похвально, мистер Рид. Но, увы, невозможно.
— Что вы сказали?
— Невозможно, говорю, мистер Рид. Слишком много вы видели. Правда, вы не поняли того, что видели, но я не могу идти даже на ничтожный риск. Вам придется остаться мертвым, мистер Рид. У вас нет паспорта…
— Нет паспорта? Неприятно, конечно, но не больше. Мне будет несложно доказать, что я Рид. Вы не ошиблись, я располагаю кое-какой информацией, но как я ее использую и когда — позвольте мне знать.
— Вы очень молоды и очень наивны, мистер Рид, — улыбнулся Корт. — Вы типичный англичанин, который, видимо, до сих пор считает, что коль скоро он голосует на выборах, следовательно, управляет страной.
— Правильно, считаю. Так же, как еще пятьдесят миллионов англичан.
С лица Корта исчезла улыбка.
— Не будем пережевывать эти побасенки для простаков, мистер Рид. Можете тешить себя мыслью, что вы избираете свое правительство, но это всего лишь фикция, поскольку вашим правительством управляют определенные силы, о которых вы ровным счетом ничего не знаете. Не стану скрывать, мистер Рид, к этим силам принадлежу и я, к ним принадлежал и Каппелман. Таких, как мы, сотни в каждой стране западного мира — американцев, западных немцев, англичан, греков… Именно мы держим в руках рычаги и пружины, двигающие так называемыми демократическими правительствами, диктатурами, хунтами, которые управляют народами — или с мнимого их согласия, или силой оружия. — Помолчав, Корт продолжал: — Вас, пожалуй, удивит моя лекция и моя откровенность, но это уже не имеет значения. Вы упрямый и невежественный человек, и потому ваша осведомленность теперь не представляет для нас опасности.