Выгребная яма

Лысяк Вальдемар

Сегодня уже нет демократии (и всяческой иной "тии") без компьютеризации, то есть, без Интернета. Сколько есть таких, которые, как я, этому сопротивляются (у меня нет и никогда не было компьютера, лептопа, смартфона и т.д.), "уклоняясь от новых возможностей, которыми все упаиваются"? Эта моя последовательная бескомпьютерность/безинтернетность является продуманной, открытой формой противо-сетевого отчуждения, которая должна защищать мою личную свободу перед всяческим кибервмешательством, киберслежкой и т.д. Перед тираническим присвоением моего внимания, моих эмоций, моего времени. Цитированный выше Ян Мачеевский

очень верно заметил, что жизнь человека, привязанного к Интернету – "это жизнь раба, жизнь слепца, ведомого за руку алгоритмами", а так же, что в результате кибернетизации мира Интернетом, "уже не существует приватности, в которой можно было бы спрятаться перед его всепожирающим духом, уже некуда отступать" (2021). Почему же, есть, а я – отступив в келью своего дома, будто в крепостную башню – являюсь доказательством тому. Параллельным способом охраны собственной приватности является радикальное сужение круга лиц, которых встречаешь часто, то есть тех, с которыми имеешь более или менее близкие отношения – группы знакомых и приятелей. О том, что ценой полной суверенности становится одиночество, писал французский прозаик Бенжамен Констан "Независимость приводит к одиночеству" (1806). Современный ему германский философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель в своей "Феноменологии духа" (1807) убеждал, что только лишь освобождаясь от собственного окружения, человек может обрести свободу. Модернистский ("младопольский") лирик Казимеж Прерва Тетмайер провозглашал: "Одиночество вырабатывает силу - сильный человек стоит сам". Чешский левацкий философ Славой Жижек признался журналисту "Франкфуртер Рундшау": "Так, я сторонюсь людей, я мизантроп" (2012). И в последний раз польский философ Ян Мачеевский: "Классики современной философской мысли убеждали, что отдаление от иных людей – это единственный путь к тому, чтобы из животного стать Богом, сотворить себя заново" (2017).

И таких цитат – говорящих то же самое – я мог бы привести еще много. Из всех подобных высказываний, известных мне, одна была для меня особенно существенной в течение множества лет, можно сказать – она была ведущей. Французский прозаик/драматург Альбер Камю написал перед самой своей смертью (эти слова были найдены на страницах черновика к "Первому человеку"): "Благородство профессии писателя заключается в сопротивлении, которое ставится нажиму, то есть в согласии на одиночество" (1959). Сегодня с моей стороны это мировоззренческое сопротивление, которое я оказываю террору "политической корректности" и тоталитаризму (в том числе, и цензурному) "сетевых" мегакорпораций; ранее это было политическое сопротивление (хотя и мировоззренческое) в отношении к коммунистической системе (коммунистическая цензура была тотальной, но сегдня кажется ничтожной при цензурном тоталитаризме "сетевых" корпомолохов. Сентенция Камю вспомнилась, когда я получил от члена правления TVP, Мачея Станецкого, письмо, которое он направил мне 4 марта 2019 года, в дату показа по телевидению моей пьесы "Цена", где, среди всего прочего, писал: "С отдаленных времен призванием людей пера было провозглашение неудобных правд, вопреки всяческому нажиму и цензуре. Сегодня официальной цензуры уже нет, но имеются стадные установки, подчинение неформальным группам интересов, которые определяют

границы дискурса.. Это грех многих польских чиновников, которые предпочитают хором повторять банальности, а не в одиночку идти против течения. Это явление Александр Солженицын в своем знаменитом выступлении в Гарвардском Университете 1978 года назвал "закатом отваги". Ваши гигантские труды являются отрицанием этой тенденции. Пан был непокорным писателем в эпоху ПНР, пан остался таким же и в III Жечипосполитой. Когда-то пан мастерским образом обходил цензуру. Потом вы зрабро боролись с квази-цензорскими практиками, таким как политкорректность в ее различных проявлениях. Пан реализовал и реализует писательское призвание, понимаемое, среди всего прочего, как выбивание хорошего настроения из общественного мнения". Это последнее предложение относится к фундаментальной свободе слова, которую Джордж Оруэлл, британский бьющийся с тоталитаризмом писатель ("1984", "Звероферма") сформулировал так: "Окончательная свобода слова означает право говорить людям того, чего они не желают слышать".

Но не нужно быть литератором-футурологом или философом, чтобы испытывать отвращение в отношении чудовищно дегенерирующего мира, окружающего нас, и желание Камю "сопротивляться нажиму" – это отпор давлению со стороны этой действительности. Когда краковская актриса Анна Полони сообщила перед камерами TVP Kultura, что не видит для себя места в нынешнем свете – Ян Боньча Шабловский спрочил ее об этом (от издания "Жечьпосполита") и услышал объяснение: "Это не было кокетством. Я говорила об определенном отчуждении, когда мир, который я вижу вокруг себя, мне совершенно не нравится. Мне не нравится то, что люди с ним делают. Реальность, которая, вроде бы, очень цветастая, а на самом деле – переполненная визгом и бряцанием, гадкая и пустая. Мало того, она еще вульгарная и примитивная" (2018).

И вправду – это вонючая Выгребная Яма.

По-латински: "Fovea".

По-английски: "Pit".

По-французски: "Fosse".

По-немецки: "Grube".

По-итальянски: "Fossa".

По-испански: "Hoya".

По-русски: "Выгребная Яма [119] ".

Окончательный вывод: ТОЛЬКО ИИСУС!

119

В оригинале Автор оставил лишь второе слово, хотя саму книгу назвал "Выгребная яма" – "Dol kloaczny".

Тот самый Иисус, который в потрясающем фильме Мэла Гибсона "Страсти Христовы" (2004) под конец крестового пути кровоточащими устами говорит своей Матери: "Видишь, мать, как все я делаю новым?". Сегодня, чтобы мы могли приподняться из выгребной Ямы, в которую погрузилась людская цивилизация, необходима божья сила, способная вновьвсе сделать новым – более чистым, приличным, достойным.

Перевод: Марченко Владимир Борисович, май 2025 года