Выход из Windows
Шрифт:
Овечкин стоял и ждал, когда же дойдет очередь до него, а поросенок по имени Боря бегал вокруг него и заматывал ноги хозяина своим поводком.
Передав Данилова в руки оперативников, которые перенесли Юрия Алексеевича в его машину и положили на заднее сиденье, Серафимова разогнулась и направила ствол на Овечкина.
– На асфальт, - приказала она, - пузом на асфальт.
Овечкин лег в лужу, которую сделал поросенок Боря, похоже, специально для него. Серафимова нагнулась и сунула ему под нос постановление об аресте.
– У этих жлобов нунчаки, - сказал подлетевший к ней
– Основание для задержания есть, - резюмировала следователь, - ну, поднимайтесь, Валерий Васильевич.
Овечкин, со сведенными за спиной руками, повернулся на бок, потом сел и попытался встать, но толстые ноги и живот не позволили. Пришлось поднимать его всей опергруппой.
– А зверюгу-то куда?
– спросил вдруг опер, сообразивший, что перед ним не собака, а какое-то другое животное.
– Я вас умоляю, Борю отдайте жене, - вдруг воскликнул Овечкин.
– Боря здесь совершенно ни при чем, бедное животное!
Пришлось Нонне Богдановне подниматься в квартиру Овечкина. Дверь открыла немолодая женщина, худенькая, в спортивном костюме, короткостриженная. Серафимова протянула ей поводок:
– Вашего мужа я у вас забираю.
Женщина так и обмякла:
– А забирайте, но я вам жить вместе не дам, учтите. Я ему, паскуде, такое сделаю, что он будет плакать кровавыми слезами и сам застрелится. Я вам обоим всю жизнь испорчу...
– Не вынесете ли вы его документы? Чтоб уж нам не возвращаться.
– Проходите, - рявкнула женщина.
Серафимова вошла в квартиру. Шикарный евроремонт, дворцовые мебельные гарнитуры опять навели ее на мысль: срочно сделать в своей квартире перестановку, поклеить новые обои и накопить денег на новую мебель. В креслах у нее вообще скоро сиденья провалятся, на кухне стол расшатался.
Смешной розовый поросенок встал на задние ноги и передние поставил Серафимовой на колени, захрюкал. Женщина безумно посмотрела на эту идиллию и сунула Серафимовой пакет с документами, а другой пакет - с вещами.
– И скажите, чтоб больше сюда не возвращался. А вас мне просто жаль! Намучаетесь вы с ним.
Она все стояла и кричала на пороге своей квартиры, пока Серафимова ждала лифт.
– Да успокойтесь вы, я неправильно выразилась, - произнесла она, слыша, что лифт приближается, - арестован он, я следователь. Позаботьтесь о хряке...
Пока Серафимова ездила наверх, примчался СОБР. Откуда у них столько "чулок"? Наверное, целая фабрика на них работает. Выскочили на площадку, подняли шум. На машинах у "новых русских" завыла сигнализация. Кто в окно, с балкона выглядывал, кто во двор выскочил. Собровцы всем, перед тем как руки закрутить, кричали, что они - инопланетяне. Некоторые из жильцов успокаивались и уходили спать, некоторые не верили. Собровцы занимались с ними физзарядкой, когда Серафимова вышла из подъезда. Нахмурилась. Старший, в чулке, следил за ней ястребиным оком. Будь здесь Нестеров, он решил бы, что старший "чулок" - старый его знакомый "отрубок" Толя Бадов, сорок шестой размер обуви.
Но это был не Бадов. Бадов
Молодость представители спецподразделений часто проводят в масках, легко и непринужденно нарушая закон, зрелые годы - тоже в масках, - каются в телевизионной передаче Владимира Познера.
...Пакет с документами Серафимова опломбировала, а вещи проверила и отдала Овечкину.
– Жена у вас строгая, - сказала она...
Овечкина отправили в следственный изолятор Лефортово. Нестерову передали на пейджер, что директора универмага взяли, что Данилов получил травму головы, но находится вне опасности, и что Серафимова сама произвела задержание толстяка.
Нонна Богдановна повезла Данилова в больницу.
Из больницы они на службу не поехали: рабочий день закончился, наступала личная жизнь.
НЕИЗВЕСТНЫЕ В ДОМЕ
Постоялец, как обычно в это время, спустился в холл отеля "Империал" и отдал ключи портье.
К подъезду подкатила его "шкода", и клерк вручил ему ключи зажигания.
– Ночная прогулка, господин?
– спросил почешски лакей улыбаясь, но лишь мельком взглянув в сторону постояльца.
Тот снисходительно кивнул и протянул лакею пятидолларовую купюру.
Дом на улице Карела Чапека снова был пуст.
Машины за оградой не было, газета, которую житель "Империала" подбросил прошлый раз на территорию особняка, так и лежала на ступенях.
Это была та самая газета, в которой он прочел об убийстве в Москве известного тележурналиста Едигея Юсицкова. В той же статье сообщалось, что главным подозреваемым по делу об убийстве высокого чиновника из Комитета собственности (так было переведено название Госкомимущества), а также собственной жены является он, Виктор Похвалов, который пока скрывается, и у российских спецслужб есть все основания полагать, что преступник - за границей. На первой странице газеты красовалась его круглая физиономия.
К счастью, Похвалов перед появлением в гостинице догадался сменить внешность, ровно настолько, чтобы не быть похожим на свои фотографии, все, кроме той, что в паспорте. Он и фотографировался-то на загранпаспорт в начале года с дальним прицелом, наклеил бакенбарды, подстриг челку, как никогда не стриг, почти до основания, намазал лицо кремом для искусственного загара, а главное, вставил цветные - карего оттенка линзы. Лицо его совершенно изменилось. Таким он и прилетел в Карлсбад в среду, сразу после случившегося, и явился в свой любимый отель.
В Карлсбаде он жил уже неделю. Хоупек дома не появлялся. Похвалов вычислил его в ту жуткую ночь после вызова на место преступления.
Наташа утром во вторник бросила фразу:
– Папки не отдам. Можешь не искать. Они уже сегодня вечером будут за границей.
Увидев убитого Финка, Виктор Степанович почувствовал, как пол уходит из-под ног. Еле себя контролируя, вышел на улицу. Стал судорожно соображать, что произошло. Сердце защемило: то ли от унижения, то ли от горечи, то ли от страха.