Выход из Windows
Шрифт:
– Мои провели разведку. Вот этот дом, окна на нас выходят. То бишь во двор.
– Я наручники в машине забыла, - спохватилась Серафимова, ей стало неловко за свою беспечность.
– Ничего, у меня тут есть в бардачке, вот, - Юрий Алексеевич перегнулся через нее, чтобы открыть крышку.
– Только они малость барахлят, не открываются.
– Главное, чтобы закрылись, - улыбнулась она.
– Холодно у вас. Печка не работает?
– Да, машинка десять лет назад свой гражданский долг выполнила, теперь сверх плана работает...
– Нам лучше вон на той площадке остановиться, - предложила Серафимова, - под деревьями.
Началось долгое, затянувшееся ожидание. Свет в окнах Овечкина не горел. Данилов принял решение прозвонить квартиру, набрал номер.
– Алло, - ответил женский голос.
Данилов отшвырнул от себя аппарат:
– Женщина.
– Что ж вы так на женщин-то реагируете?
– воскликнула Серафимова испуганно.
– Прямо как на тараканов. Женщину случайно не Дашенькой звали?.. У меня есть одна на учете, представляется - "из московской интеллигентной семьи", стихи пишет. Ну, насчет "интеллигентной", думаю, здесь ее кто-то обманул...
Из дома то и дело выходили крутые качки в пиджаках прямо поверх футболок. К дому подъезжали блещущие в вечернем сумраке иномарки, огромные, длинные, вызывающие уважение.
Данилов тайком изучал следователя, поглядывал то на нее, то на подъезд, который был за ее спиной. Нонна Богдановна сидела лицом к Данилову и рассказывала ему про свое расследование.
Он с интересом слушал и все больше удивлялся, как эта холеная красивая женщина может расследовать убийства, гоняться за опасными преступниками и вообще ходить по острию ножа.
– Наверное, ваши близкие очень переживают за вас, - заметил он, чтобы узнать что-нибудь о ее близких.
– Я, наверное, никогда не смог бы в "мокром" отделе работать, не потому что опасно, хотя и поэтому тоже, а просто навыки уже сформировались другие - специфика.
– Я живу одна, а единственный, кто обо мне заботится и волнуется, это мой психиатр Миша Буянов. Он, кстати, предсказал мне сегодняшние события.
– Наверное, он влюблен в вас?
– Нет, что вы, у них, у психиатров, тоже специфика - в пациентов не влюбляться, все как в Америке...
– Профессиональная этика?
К дому всё подкатывали и подкатывали красивые машины: жулики и бизнесмены закончили рабочий день, их натруженные руки устало болтались веером, как батончики одесской колбасы.
– Куда же он делся?
– спросил своих Данилов.
– Вы же сказали - на месте?
– Был, Юрий Алексеевич, мы в квартиру с дороги звонили. Подъехали машины нет, свет не горит. Подождем, тем более в доме кто-то есть.
– Юра, посмотрите, - взглядом показала Серафимова.
Данилов оглянулся. Со стороны Спартаковской улицы спустилась красная спортивная машина, въехала во двор и остановилась у подъезда.
–
– запросил Данилов оперативников, дежуривших в своей машине за детской площадкой, с другой стороны подъезда. Дом был высокий, белый, постройки семидесятых годов. В окнах его уже горели люстры и лампы, и Серафимова иногда бросала взгляд на эти люстры, ей нравилось рассматривать, у кого какие люстры и какая мебель, какие занавеси и какие цветы на окнах. Но теперь она уставилась на двоих "лбов", вывалившихся из машины.
– Я их не знаю, - произнесла она.
– Я тоже, но машина Овечкина, номера те же.
– Они вошли в подъезд, - сообщил один из сотрудников Данилова, - идти следом?
– Терпение! Они похожи на телохранителей.
– А если они нам от Овечкина мокрое место оставят?
– спросила Серафимова.
У Данилова тоже екнуло сердце. Он подумал и придумал:
– Ребята, перекрываем выход этой "Ауди", подъезжаем все к дому.
ПОРОСЕНОК БОРЯ
В тот момент, когда Данилов повернул свою машину на дорожку, ведущую к подъезду, оттуда вышел Овечкин. Он был в красном спортивном костюме, кроссовках и нес на руках... небольшого розового поросенка.
– Ой, какой хорошенький!
– воскликнула Серафимова и поняла, что Данилов не обращает на Овечкина никакого внимания. Догадалась: он не знает Овечкина в лицо.
– Юрочка, догоняйте этого товарища.
– Некогда.
– Нет, вы не поняли, это и есть Валерий Васильевич Овечкин, дирек...
Данилов дернул руль, обогнул красный автомобиль, каким-то чудом избежал столкновения со своими, и уткнулся бампером прямо под коленки Овечкина.
– Ты что, мудак, ослеп?
– заорал на него Овечкин.
– Я же тебя сейчас урою!
Он спустил на землю поросенка, которого вышел выгуливать, затряс своим жидким толстым подбородком и большими пухлыми кулаками.
– У, брат, тебе и боксерские перчатки не нужны. Нонна Богдановна, поглядите, ему и наручники, наверное, будут маловаты, не желаете примерить?
Овечкин поднял брови, и щеки его обвисли в одно мгновение, на глазах Серафимовой человек постарел сразу на двадцать лет. Тут к ним сзади подскочили два мордоворота, которые оказались новыми телохранителями Овечкина, занесли свои секиры над головами Серафимовой и Данилова.
Юрий Алексеевич понял, что ему дается шанс.
Он прыгнул на того, кто подбегал к Серафимовой, и повалил его на землю, в ту же секунду к ним подбежали оперативники Данилова.
Овечкин так и стоял над всей этой возней, смотрел, как Данилов спас следовательницу, как повалился вместе с телохранителем на асфальт, как ударился головой о бордюр и на минуту потерял сознание, как оперативники скрутили телохранителей и повели их в машину, как Серафимова села на корточки возле Данилова и подняла его голову, взяла в свои руки и помогла Данилову привстать.