Выкупи меня
Шрифт:
Это всё для меня.
Только в глазах мужчины, который опускает меня на кровать, нежности нет.
А мне и не надо. Сегодня я хочу сгореть. В нашей страсти. Рассыпаться пеплом и родиться вновь. Как феникс.
Только его.
Только для него.
Аристарх
Я хочу, чтобы все было идеально в ее первый раз!
Дело не в долбанных стереотипах, а во мне самом — мне это
Сахарок заслужила!
Поэтому я тщательно готовлюсь заранее: свечи, музыка, лепестки роз, клубника. Моя девочка любит эти красные ягодки. На свадьбе она почти ничего, кроме них, не ела. Отчего бы не побаловать мою сахарную?
Знаю, что в ресторане моего отеля всегда полно этого добра. Заодно заказываю и шоколадный фонтан.
Я же мажор, я знаю толк в развлечениях. Ведь мажоры бывшими не бывают.
Пусть у моей малышки будут самые обычные девчачьи радости.
Опускаю её на кровать, на эти дурацкие липучие лепестки. Потом она меня убьёт, но сейчас — сейчас личико полно предвкушения.
— Сахарок-Сахарок, я тебя съем, — шепчу на ушко, нависая над ней.
И то ли голос у меня маньячный, то взгляд, но малышка пугается — сжалась вся и смотрит с таким подозрением.
Блядь…
Срочно надо менять тактику. Рррр… Как же сложно с невинными девочками. Каждый шаг — как по тонкому льду.
С трудом отрываюсь от желанного тела, включаю шоколадный фонтан и подаю пример его использования: подцепляю сочную ягодку, обмакиваю ее в жидкий, струящийся шоколад и подношу к губам Ники.
То, как она откусывает от ягодки политый шоколадом кусочек — чистый секс!
У меня яйца звенят и рушатся все установки, что нужно быть осторожным и нежным. Наружу рвётся животное желание повалить, подмять, сорвать ненужные тряпки, засадить и трахать! Трахать до пустоты в голове.
С трудом сажаю внутренних демонов на цепь и продолжаю любоваться своим рыжим солнцем.
А она, зараза, словно специально вознамерилась меня пытать!
Ника с удовольствием ест клубнику, кажется, ей понравился шоколадный фонтан — глаза светятся восторгом, как у ребенка.
— У меня еще аппарат для попкорна есть и для приготовления сахарной ваты! — тоном искусителя шепчу ей, голос хрипит неимоверно, потому что в этот момент она томно облизывает от шоколада нижнюю губу.
Рычу от вожделения и надвигаюсь на нее, но в мой рот упирается сладкая ягода в шоколаде. Прикусываю и удерживаю лакомство зубами, неотвратимо наползаю на Нику, как грозовая туча — на весеннее солнце.
Когда мое лицо уже лишь в нескольких миллиметрах от ее, она сама приникает ко мне и жадно откусывает свободную половину клубники, поспешно проглатываю, не жуя, свою половину и захватываю ее губы… Ммм…
Поцелуй Ники со вкусом клубники и шоколада пьянит
Срываюсь, рычу в ее податливый рот и тут же вламываюсь в него языком. Властно.
Моя!
Ника даже не трепыхается под моим навалившимся на нее телом, вцепливается пальцами в плечи и только тихонько постанывает.
Открываю глаза и натыкаюсь на ее испуганный взгляд.
Что же я творю, твою мать?
Снижаю напор с огромным трудом. Но это нужно сделать, иначе девочка навсегда захлопнется от меня, спрячется в свою раковину, и я ее оттуда никогда не выколупаю, останусь на голодном пайке.
И это понимание отрезвляет. Отстраняюсь, с ликованием замечаю тень разочарования в прекрасных, чуть затуманенных глазах. Она неохотно выпускает меня из своих рук. Но только для того, чтобы в следующий миг снова ухватить меня за шею и притянуть к себе.
Так она не боится. Чувствует, ведьма рыжая, свою власть надо мной. Как плавлюсь, как с ума схожу, как скоро рехнусь…
Свечи, расставленные по комнате, источают тонкий аромат корицы.
И мне дико нравится сочетание ароматов моей жены — клубнично-шоколадного и воздуха — коричного!
Даже заводит, хотя куда — уж дальше! Дубина и так уже топорщит полотенце, в паху судорогой скручивает все мышцы, но я сосредотачиваюсь на Нике, смотрю в нереально огромные зеленые озера ее глаз, такие доверчивые сейчас.
Не испорти все, Аристарх! — мысленно приказываю себе.
Отрываясь от меня, Ника томно потягивается, словно кошка и напряженно смотрит мне в глаза.
— Что же ты со мной делаешь, маленькая? — хрипло шепчу я и нависаю сверху, опираясь на локти, чтобы не придавить хрупкую фигурку своим телом.
Умом понимаю: я слишком большой для нее, по всем параметрам, но сейчас мной руководит не разум — инстинкты.
Я медленно освобождаю ее от одежды, не срываю, как того хотелось, а аккуратно стаскиваю предмет за предметом, сгорая в агонии. Обцеловываю каждый оголяющийся миллиметр кожи. Ника дрожит в моих руках. От страха ли, страсти? У меня в голове слишком много тумана, чтобы понять.
Наконец оголяю восхитительную нежную девичью грудь. Она идеальна. Настолько, что мои ладони накрывает ее полностью.
Прикосновение к груди почти обжигает, мне не хватает воздуха, но я упрямо ласкаю свою девочку.
Ника стонет, выгибается навстречу моим рукам и губам. А мне хочется ее всю, поглотить целиком, впитать.
Я чувствую себя каким-то ненасытным, алчным монстром и оттого усиливаю контроль — нельзя сорваться, только не сейчас, когда Сахарок даже ножки с готовностью разбросала для меня.
Стаскиваю трусики. Мое рыженькое чудо хочется поцеловать везде, а особенно там, куда манит узенькая рыжая дорожка волос. Но Ника стыдливо съеживается.