Выполнение замысла
Шрифт:
Отступление. Маринка с мамой.
Екатерина Федоровна услышала стук закрывшейся двери. Удивленная отсутствием других шумов, вышла в прихожую и увидела дочь, прислонившуюся спиной к входной двери с закрытыми глазами из которых текли слезы. При этом Маринка молчала,и это выглядело непонятно и страшно.
– Что случилось, доча?
– с тревогой поинтересовалась.
– Можешь радоваться. Он уезжает! Думаешь, не знаю, как ты к нему относишься?
– проигнорировав вопрос, со злостью заявила Маринка и открыла заплаканные глаза.
– Кто уезжает? Куда?
– в замешательстве
– Сережка уезжает! В Ленинград. Жить и учиться, - отвечает дочь.
– А я не могу быть с ним!
– добавляет.
Не выдерживает и ревет в полный голос, бросается к матери, обнимает и прижимается. Как в детстве у мамы ищет защиты и ждет помощи.
– Мама! Почему? Ну почему так происходит? У нас так все хорошо было! А теперь ему надо уезжать!
– подвывая, сокрушается.
– Что мне делать?
– Доченька, родная, успокойся!
– обнимая дочь, гладит ее по волосам, - Не все в жизни происходит так, как мы хотим, - пытается успокоить.
Дождавшись, когда рыдания начинают стихать, предлагает:
– Пойдем. Пойдем родная в твою комнату, и ты мне все расскажешь.
В комнате усаживает дочь на кровать и садится рядом, обнимая.
– Я сережку твою нашла под кроватью, - сообщает, пытаясь отвлечь от грустных мыслей.
– Как она там могла очутиться?
– удивляется.
Не дождавшись ответа, интересуется:
– А он что говорит? Что раньше не знал о переезде? Такие дела не делаются с «бухты-барахты»?
– Говорит, что предложили ему и родителям. Отказаться не смог, - сообщает.
– А я мечтала, что мы поженимся, - признается.
– Ему предложили или родителям?
– пытается уточнить мать.
– Вроде ему. Он один едет, родители остаются пока, - задумывается Маринка.
– Может, это к лучшему, - размышляет вслух Екатерина Федоровна.
– Ты всегда была против него настроена и всегда плохо думала о нем, - упрекает ее дочь.
– Твой Вовка ему в подметки не годится!
– Дурочка! Я всегда тебе счастья желаю и думаю о твоем будущем, - отвечает, прижимая плотнее ее к себе.
– Я не против него. Меня пугают его большие деньги. Чем твой Сергей занимается? Зачем постоянно куда-то ездит? Теперь вот ему предложили переехать в Ленинград! Когда простому школьнику предлагали подобное? Переехать в чужой большой город без родителей? Пусть он трижды гениальный и талантливый, как ты говоришь, но почему необходимо срочно переезжать, не дав возможности окончить родную школу?
– выплескивает свои сомнения.
– Где большие деньги - всегда опасно, - добавляет.
– Я пыталась посчитать, сколько стоят вещи, которые он тебе подарил. Конечно, всех цен я не знаю, но у меня получилось почти тысяча рублей! Теперь эти сережки!
Маринка недоверчиво поднимает на нее заплаканные глаза, но упрямо заявляет:
– Сережа сказал, что он эти деньги заработал, и я ему верю. Эти подарки для меня и ему для меня ничего не жалко. И он не жадный и благородный.
– Пусть это так, - соглашается мама, - но сама посуди, как ты с таким сможешь жить? Да и возьмет ли он тебя замуж? Может он вообще не собирается жениться, хотя бы в ближайшие годы? Вы говорили об этом?
– приводит весомые аргументы.
Маринка задумывается, вспоминая немногочисленные разговоры с Сергеем, и приходит к выводу, что разговоров о совместном будущем никогда не было. Мотает отрицательно головой на материнский вопрос. Он беспокоится о ней, заботится. Восхищается ею - замечала
– Ничего, время все расставит по своим местам, - рассуждает мудрая мама, глядя на задумавшуюся дочку.
– Он обещал приезжать хоть на каникулы?
– Обещал приезжать, писать и звонить, - кивает дочь.
– Вот видишь! Это же хорошо! Будешь учиться, и ждать его. Заодно будет время хорошо подумать о вашем с ним будущем, - обнадеживает.
– Ведь не бросает же он тебя!
Маринка сидит, уставившись в пол, но по лицу заметно, что она противится аргументам матери.
– К тому же время лечит, - добавляет та, - через несколько месяцев, ты сможешь трезво взглянуть на ваши отношения и поймешь, что лучше не гоняться за журавлем, а довольствоваться синицей. Найти обычного, предсказуемого, порядочного парня и связать с ним свою судьбу.
Екатерина Федоровна смотрит на отрицательно мотающую головой дочь, не принимающую ее доводы, но уже без категоричного неприятия и повышенной эмоциональности. «Еще не все потеряно. Можно к этому разговору вернуться со временем и не один раз», - решает она.
Гуля.
На следующий день еду к Гуле. По дороге доукомплектовываюсь тортом, шампанским, конфетами, фруктами у вездесущих торговцев с юга и шикарными розами у наших местных цветоводов. Дверь открыла Дилька и радостно завопила вглубь квартиры:
– Сережа приехал! Гуля!
И только потом, вспомнив о приличиях, чинно поздоровалась. Из квартиры выскочила Гулька и повисла на мне.
– Ну, наконец-то!
– выдохнула в ухо.
– Проходи, мы тебя заждались, - потащила в комнату, забрав букет.
С лиц сестренок не сходила неподдельная радость.
– Подожди, - прошу с улыбкой, - у меня тут гостинцы, - встряхиваю сумкой с раздутыми боками и коробкой с тортом.
– Опять ты нас балуешь!
– притворно хмурится подружка.
– Диля прими у Сережи гостинцы и отнеси на кухню, - распоряжается, - но ничего не бери, - беспокоится.
Сама за руку ведет меня в свою комнату. В комнате закидывает руки, обнимая за шею, прижимаясь всем телом и целует. С готовностью отвечаю. Целуемся, пока за спиной не слышу насмешливое хмыканье. Гуля с неохотой отрывается и с негодованием смотрит мне через плечо.
– Дилька!- возмущенно вскрикивает, - Принеси воды для цветов и иди гулять. Ты нам мешаешь! Нам надо поговорить с Сережей, - решительно заявляет младшей сестре.
– Знаю, как вы будете говорить!
– ехидно отвечает та, держа руки за спиной.
Вероятно, несмотря на запрет, затарилась конфетами негодница.
– Ладно, оставайтесь, целуйтесь, - снисходит маленькая язва и, развернувшись, уходит, переведя руки вперед, чтобы мы не увидели, что она прячет в кулачках.
Гуля берет меня двумя руками за руку и усаживает на идеально заправленный диван-кровать. Сама садится радом, не выпуская моей руки и прижимается.
– Как съездил?
– интересуется, внимательно вглядываясь в лицо.
– Нормально, - отвечаю и непроизвольно морщусь, вспомнив о скором отъезде.