Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой

Шприц Игорь

ГАРКУША (грозя табуреткой). А ну заткнись, Жорес, уволю с плотников, ты меня знаешь!

ИВАНОВ. Я мечтаю… очутиться… в маленькой церкви, она у нас была небольшой, но очень уютной… Я помогаю отцу в утренней службе, всенощная… Господи, прости меня, я же от отца отрекся. Господи, прости меня! (Падает на колени.)

ЗЕНИН. Я так и знал! Зав лабораторией, профессор, русский, бывший член и на тебе… Сын кулацкого попа! Врага

народа! Тысячу лет людям мозги пудрили! Я догадывался, но теперь! Но теперь! Правда — она всегда…

Гаркуша пьет Зенина табуреткой по голове, Зенин падает.

РЕБЕЗОВА. Хватит, не бей его! (Бросается к Зенину.)

ГАРКУША. Там, Юрий Витальевич, осталась церквушка маленькая такая, часовенка скорее, человек на десять, не больше. Я еще хотел ее под сено приспособить, но если душа просит, то хрен с ним, с сеном-то. Отделаем ее в лучшем виде, вот Жорес и займется. Правда, Жорес?

ЗЕНИН (приподнимаясь). Все силы отдам на восстановление храма, чай крещеные ведь, не нехристи. Что это было, Кира? Опять повторный удар?

РЕБЕЗОВА. Тебе надо лечь, ты контужен. Очень слабый повторный удар! (Ведет Зенина на мужскую половину.)

ЗЕНИН (на ходу). Из последних сил цепляются за свой прогнивший строй. Почему их партия бездействует, не берет власть, ведь ситуация там революционная!

ЛАПИН. В глубоком подполье она, в глубочайшем!

ИВАНОВ (Гаркуше). Где вы так хорошо научились мозги вправлять? Вы просто волшебник, Иван Данилович! Простой табуреткой и такие запущенные случаи лечите!

ГАРКУША. Хм. Один бывший доктор в зоне научил — дозированный удар, говорил, деревянным предметом отшибает память вредную и ненужную, а здоровую основу не затрагивает и только всему способствует. Но только мужиков — на баб не действует, по жене проверял! Мы так стукачей лечили. Лагерная гомеопатия — во как он называл — подобное лечить подобным.

МАША. Вы сидели?! Вы… уголовник, Иван Данилович?

ГАРКУША. Я карточки хлебные подделывал. Молодой был, глупый, жрать после войны хотелось. Зато теперь — лафа! Я на весь дом сахарных талонов наделал бесплатно. Я теперь уже рецидивист!

ДОРОДНЫХ. А домовый комитет — смотрит и молчит?

ГАРКУША. Ни один не стукнул, только спасибо говорят и десять процентов мне по уговору. Молчат, как партизаны!

МАША. Толик, ну что ты-то сидишь и молчишь? Про нас все забыли, молодым везде у нас скатертью дорога? Что нам делать?!

МАША. Я воевать пойду.

ЛАПИН. Конечно, конечно, все пойдем. Но если хорошенько все взвесить — без эмоций — чем плохо

быть страной проигравшей? Во-первых, на войну тратиться уже не надо будет; во-вторых, Япония. Германия да и Италия живут не кисло, зря что ли за одного битого двух небитых дают?

ИВАНОВ. Логично. Но что именно Толе и Маше делать?

ДОРОДНЫХ. Детей! И как можно больше!

Появляется Зенин.

ЗЕНИН. Дети — цветы жизни. Все лучшее — детям, они наше будущее!

РЕБЕЗОВА. Отлежался бы пару часиков!

ЗЕНИН. Сейчас не время — враг хитер и коварен. И не дремлет!

МАША. Мы знаем без вас, что нам делать. Мы решили пожениться. Правда, Толик?

ТОЛИК. Да. Мы это давно решили — еще вчера вечером.

МАША. И мы не будем это откладывать. Кто знает, что будет завтра? Мы не можем больше ждать.

РЕБЕЗОВА. Но не здесь же это делать?

ЛАПИН. А почему бы и нет? Юрий Витальевич — депутат райсовета, он олицетворяет собой Советскую власть, он их и распишет!

ИВАНОВ. Не знаю только, будет ли это действительным актом. Что же нам делать, Жорес Филимонович?

ЗЕНИН. Инструкция напрямую говорит о разделении укрывантов на две группы по половым признакам. Насчет соединения там ничего не сказано, значит запрещено и точка. В военное время тратить силы на размножение — преступно!

МАША. Если вы нам позволите, мы сами поженимся! Правда, Толик?

ТОЛИК. Я готов к этому.

МАША. Мне надоело слышать всю жизнь — это нельзя, то нельзя! Может вся жизнь на Земле уже кончилась, а мне все еще нельзя! Я уже взрослая, и если пить мне запрещено, то замуж можно. Да!

ИВАНОВ. Как быстро взрослеют люди!

ДОРОДНЫХ. И это наша скромница! Что же тогда делать мне? Может быть, я тоже хочу замуж, но не кричу об этом на каждом углу!

МАША. Это ваши проблемы!

ДОРОДНЫХ. Вот благодарность за все! (Плачет.)

ГАРКУША. Не плачь, Елена, я тебя лично пристрою. Чтобы баба с хатой, да и мужика не нашла?

ИВАНОВ. Действительно! В общем, я не против. Время у нас есть.

РЕБЕЗОВА. Продукты есть.

ЛАПИН. И желание в наличии.

ЗЕНИН. Товарищи, ну как же это получается?! Я апеллирую к вашему здравому смыслу! Вся страна как один, а эти двое как, как… Я даже слов подобрать не могу! А если другие захотят?

ГАРКУША. На здоровье! Откуда ж дети во время войны берутся? По приказу Верховного, что ли? Или от насильников-фашистов?

ЛАПИН. По теории академика Лысенко самозарождаются.