Выпускник
Шрифт:
Деньги сейчас нужны позарез.
Но звонить — не вариант. Что — нибудь придумаю.
— Макар, ты что уснул? — прямо перед моим носом сосед по комнате машет пустой стеклянной банкой.
— Задумался, чего хотел? — угрюмо интересуюсь я.
— Слушай, Макар, я тут раздобыл трёх литровую банку по случаю, — возбужденный Серега прикрывает плотно за собой дверь в комнату.
— Где?
— На кухне у девчонок увел из– под соленых огурцов, –гордо заявляет он.
— Зачем тебе?
— Ты че? Квас
— А–а!
Квас продается в бочках на разлив. И квас в общаге у парней не котируется. Но мы в своей комнате завели традицию.
Покупаем квас. Пьем, еще и окрошку делаем. Парни из соседней комнаты на нее приходят.
А у них есть родственники — грибники, постоянно им привозят лисички, опята, подберезовики.
Ребята и нам подбрасывают. Так что живем натуральным обменом — бартером.
А я тут ещё серьезно начал железо в спортзале тягать, так что необходимо полноценное питание.
Где брать деньги на жизнь? Вопрос хороший. Буду думать.
Если что–то не предпринять прямо сейчас, то скоро придется лапу сосать, как медведю в берлоге на зимовке.
И выход только один — искать работу.
А кому нужен студент на дневном обучении?
Понятное дело — никому.
Это в моем недавнем прошлом — курьеров набирали пачками, да еще и деньжат давали заработать столько, сколько сдюжит пацан крутить педали велосипеда.
А здесь все не так. Смотрят на тебя с подозрением.
— В какое время собираешься работать — ночное?
— Одна дорога тебе в грузчики.
Можешь в хлебных магазинах счастье попытать, а лучше прямиком на железнодорожный вокзал — вагоны разгружать.
Хожу по Москве, мысленно взвешивая все варианты.
Натыкаюсь на здание издательства «Комсомольской правды» — отличное место для старта.
Если повезет устроиться внештатным корреспондентом, то смогу не только заработать, но и набраться опыта.
Окрыленный собственной идеей, захожу в редакцию, жду своей очереди к главному редактору. Держусь уверенно. Наконец, меня приглашают в кабинет.
Передо мной сидит редактор с хмурым лицом.
— Нет, молодёжь, извините. Мы не можем брать студентов очного отделения. У вас учёба, а у нас — работа, — сурово припечатывает главред.
— У меня есть навыки и огромное желание, — убеждаю его дать мне шанс.
Слова мои виснут в воздухе.
Редактор качает головой.
Получив отказ, выхожу на улицу.
Первый отказ, это еще не конец света, — говорю себе.
В конце концов, надо было получше подготовиться, продумать свое резюме, выработать стратегию и тактику.
В следующие дни после занятий посетил еще несколько издательств.
— Свободных вакансий нет!
Такие ответы меня не убеждают, что– то здесь не так.
Возвращаюсь в общежитие, вычеркиваю очередную газету из
Что происходит?
Сегодня отправляюсь в очередное издательство.
Иду по коридорам редакции газеты «Правда», ощущая, как старый паркет скрипит под тяжестью моих шагов.
Здесь, в самом сердце советской журналистики, запах типографской краски и бумаги витает в воздухе, как дух времени.
На стенах — фотографии с прошлых лет. Гагарин, съезды КПСС, улыбающиеся колхозники на фоне пшеницы.
В просторных кабинетах обсуждаются важные события страны и мира.
Здесь кипит жизнь, и именно здесь, среди этих людей, я хочу работать. Упрямо шагаю к кабинету главного редактора «Правды».
Прохожу мимо кабинетов, где десятки журналистов сосредоточенно стучат по клавишам своих машинок. Каждый из них выглядит так, будто держит в руках судьбу страны.
В воздухе витает запах крепкого кофе. Стены кабинетов завешаны картами мира, схемами и вырезками из газет.
Где–то слышны приглушенные разговоры, хриплые голоса, шутки, смех — настоящая атмосфера места, где рождается правда.
Мне восемнадцать лет, я учусь на первом курсе журфака, и твердо знаю — хочу работать здесь.
Я не собираюсь просто сидеть на лекциях, тратить время на пустые разговоры о теории, пока жизнь проходит мимо. Практика мне тоже нужна, и «Правда» –идеальное место для этого.
Подхожу к двери с табличкой «Главный редактор».
Это один из тех кабинетов, где принимаются ключевые решения. Стучусь.
— Войдите!
Через секунду оказываюсь лицом к лицу с человеком, о котором слышал много.
Григорий Геннадьевич Мартынов — человек легенда. Высокий, с угрюмыми морщинами на лбу. На его лице всегда сохраняется выражение сосредоточенности, даже когда он отдыхает. Густые брови нависают над светлыми холодными глазами, которые, кажется, способны видеть людей насквозь.
Говорят, что под его взором даже самые опытные журналисты начинают нервничать. Волосы Мартынова уже начали седеть, но его крепкое телосложение выдает в нём человека, привыкшего к борьбе и работе на пределе.
Кабинет главреда просторный, но аскетичный. Ничего лишнего. Тяжелые дубовые шкафы вдоль стен, забитые книгами и папками. На столе — несколько телефонов, один из которых наверняка связывает его напрямую с ЦК.
Мягкий свет от настольной лампы создаёт тёплую, но деловитую атмосферу. В углу — флаг СССР и портреты руководителей страны, напоминающие, что здесь принимаются решения государственной важности.
На стене за ним — портрет Ленина и аккуратно развешанные грамоты, награды и фотографии с важных событий. В углу — массивный сейф, видимо, для особо ценных документов. Но ни одна из этих деталей не отвлекает от фигуры Мартынова. Он отрывается от бумаг.