Выше полярного круга (сборник)
Шрифт:
— Отдохните лучше, Володя из Кусинска… Вы очень устали. Она покинула его среди зала и отправилась к военным.
Толпа танцующих оттеснила Володю к его столу, за которым уже никого не было; только среди грязных тарелок лежал счет и рядом стоял официант в выжидательной позе.
— Мы закругляемся, — сказал официант. — Мне надо сдавать в кассу деньги. Прошу рассчитаться.
— А где мой Горик? — спросил Володя, запуская руку в карман (это был «государственный»).
— Не знаю… Он сказал, что вы рассчитаетесь.
— Это точно…
Музыканты доиграли прощальный вальс и погасили на эстраде светильники.
— Понял, — сказал официант бесстрастно. — С вас девяносто шесть рублей тридцать восемь копеек.
И пододвинул Володе счет.
— Так мало?! Сядь, парень…
— Нам сидеть не положено.
— Ерунда… Не положено. Все положено… Мы хозяева жизни! Верно я говорю?.. Верно!.. Давай выпьем…
— Я не пью.
— Как? Вообще?
— Ни грамма.
— Молодец, мальчик… А я еще выпью… — Он взял со стола первый попавшийся фужер с каким-то питьем и, не отрываясь, осушил его.
— Давайте рассчитаемся, — терпеливо напомнил официант.
— Это — сколько угодно… — Сидельников достал деньги и сосредоточенно отсчитал десять бумажек, потом приложил еще одну. — Попроси этих… — он кивнул на музыкантов, — чтоб последний раз сыграли мне «Прощай»…
— Они уже кончили работу. Складывают инструменты.
— Разложи!.. Скажи: Володя из Кусинска просит…
Официант взял деньги и пошел к эстраде. Зал быстро пустел. Светящиеся стены повлекли; только в двух местах под потолком горели тусклые светильники.
— Не могут, — сказал официант, возвращая Володе десятку.
— Почему не могут?! — Володе вдруг показалось, что его кровно обидели. — Все время могли, а теперь не могут… — Он тяжело поднялся и, покачиваясь, отправился к музыкантам.
Высокий гитарист стоял спиной к залу: укладывал в футляр свою гитару.
— Друг, я Володя из Кусинска… «Прощай»…
— Прощай, прощай, Володя, — весело отозвался гитарист под общий смешок своих товарищей. — Время кончилось, ресторан закрыт. Приходи завтра… поздороваемся…
К Володе подошла пожилая женщина в черном платье — администраторша.
— Гражданин, прошу освободить зал, — строго сказала женщина высоким, хорошо поставленным голосом руководителя учреждения.
— Да?! — уставился на нее Володя.
— Да! И немедленно…
— А если я желаю послушать… Он перегнулся через эстраду, пальцем подцепил снизу широкую штанину гитариста, который никак не мог закрыть футляр. — Друг… Слышь! Я желаю…
Гитарист отдернул ногу и шов на его штанине разлетелся до колена. И тогда оголенной этой ногой музыкант нервно лягнул Володю. Толчок в плечо был неожидан и силен. Володя попятился назад, услышал за спиной звон разбитой посуды, чей-то визг, увидел возмущенное лицо администраторши и почувствовал, что окончательно теряет равновесие…
Володя Сидельников очнулся от нестерпимой жажды,
Володя встал, босиком прошелся по стылому полу к окну, глянул на руку, чтобы узнать время, но часов не было. Тогда он направился к двери, толкнул ее плечом: бесполезно. Постучал в исцарапанное плексигласовое окошко. В коридоре послышались тяжелые шаги. Грюкнул засов, дверь открылась: на пороге стоял рослый сержант милиции.
— А, Чародей! — весело проговорил сержант. Что скажешь?
— По делу надо, — с трудом прошевелил Сидельников непослушным языком.
— Это можно. Топай за мной. — Сержант выпустил Володю, проводил его в самый конец коридора и указал на нужную дверь.
— Прошу!..
Помимо прочего, там была раковина и кран с холодной водой. Стоя босиком на бетонном полу, Володя приложился к крану и пил с жадностью верблюда, пересекшего пустыню.
— Похмеляешься, — сказал сержант, приоткрыв дверь. Все правильно. Ведро воды заменяет сто граммов водки. Поплыли, морская душа…
Володя поплелся за сержантом мимо длинного ряда обитых железом дверей, с малюсенькими окошками, тяжелыми засовами и крупно означенными номерами.
— Товарищ начальник, — жалобно позвал кто-то за дверью номер восемь. — Дорогой товарищ начальник…
Милиционер остановился, открыл дверь.
— Что ты бродишь всю ночь одиноко? Что товарищам спать не даешь?.. — Веселым малым был этот сержант.
— Ты меня закрыл, а дома жена ждет, — взмолился низкорослый крепыш с орлом во всю грудь и в светлых шортах.
— Подождет еще малость, — весело сказал сержант. — Поспи, десантник… Напрыгался вчера…
— Выпусти, товарищ! — молил «десантник». Лицо его было в слезах. — Жена ждет… Я живу рядом… Она меня убьет…
— Прошлый раз ты пел то же самое, — напомнил сержант. — И не убила, живой остался… к сожалению. — Он захлопнул дверь, за которой тут же посыпалась отборная ругань.
Володю Сидельникова вдруг одолела дрожь. Добравшись до своей койки, он накрылся с головой, свернулся, как мог, но трясучка не проходила. Мысли были отрывочными. Ясно одно: он попал в вытрезвитель. Попытки последовательно восстановить в памяти события вчерашнего вечера стопорились на том моменте, когда он потянул за штанину гитариста, получил пинок в плечо и услышал звон посуды.
Дальше была пустота.
Во всем виновато, конечно, «сияние». Пил бы нормальную водку — ничего бы не случилось. В праздники, бывало, и употреблял побольше, и закуска была похуже, а сознания никогда не терял.