Выше полярного круга (сборник)
Шрифт:
Время клонилось к полуночи, когда Мартовицкий добрался до управления комбината. В окнах Мальцева еще горел свет. Иван Кириллович устало вошел в кабинет начальника «Воркутстроя» и доложил:
— Кажется, с заданием справились…
— Почему «кажется»? Справились или нет?
— Справились, Михаил Митрофанович. Можно доложить Завенягину. Пусть присылает специалистов для определения пригодности полосы.
Мальцев вгляделся в измученное бессонными ночами лицо своего заместителя.
— Идите, Иван Кириллович, отдыхать. Я отправлю шифровку
Мартовицкий вышел на улицу и направился к своему дому. Было морозно и безветренно. В низком полярном небе висела предновогодняя луна. Только теперь, медленно шагая по узкой заснеженной улочке, Иван Кириллович почувствовал, что ноги у него мелко дрожат. Но состояние было гордым, настроение — приподнятым. Он представил себе лицо Завенягина, который утром, придя в свой кабинет, прочтет шифровку из Воркуты и обрадуется, что оборонные заводы смогут получить норильский никель. Видимо, он доложит об этом наркому, или даже самому Председателю Комитета Обороны. Пусть останутся неизвестными имена людей, которые готовили операцию «Мост»: денно и нощно гладили стылую тундру, перелопатили тысячи кубометров снега, плели из ивовых прутьев щиты, мерзли и недоедали на жестоком полярном ветру, но задание выполнили. Разве там, на фронте, в эти дни было легче? Разве знали поименно всех солдат и командиров, которые шли под пули и умирали безвестными во ими Победы?..
Весь следующий день прошел спокойно. Иван Кириллович сразу окунулся в свои привычные угольные дела. За время, пока он строил аэродром и забегал к себе в кабинет только по какой-нибудь острой необходимости, дел скопилось много. Но теперь они казались ему отдыхом в сравнении с тем напряжением, какое пришлось перенести в течение последних десяти дней.
Во второй половине дня Мальцев улетел на маленьком самолете в Сыктывкар на пленум обкома. Прощаясь с Мартовицким, начальник «Воркутстроя» оказал:
— Вы по-прежнему остаетесь ответственным за операцию «Мост». Ждите шифровку из столицы.
Шифровка поступила утром следующего дня. Ивана Кирилловича разбудил телефонный звонок. Дежурный по комбинату просил его срочно явиться.
Мартовицкий бежал в комбинат и чувствовал, что ранний вызов связан с радиограммой Завенягина.
Так и было.
Иван Кириллович несколько раз перечитал текст экстренного сообщения и помчался на радиостанцию. Опытный радист быстро связался с экипажами вылетевших самолетов.
— Какая у вас температура? — спрашивал воздух.
— Минус сорок.
— Разожгите вдоль посадочной полосы костры…
— В них нет нужды. Стоит ясная погода…
— У вас ведь полярная ночь!
— Кончилась. Показалось солнце. К тому же — площадка хорошо видна. Она черная.
— Почему черная?
— Посыпана угольной пылью…
— Вас понял. Молодцы!
Когда до посадки самолетов оставался один час, Мартовицкий и начальник оперативного отдела Рудоминский помчались на аэродром. Там уже собрались местные летчики во главе с начальником порта. Всем было
Люди стояли у края площадки, напряженно вслушивались и пристально вглядывались в ясную даль, которая обещала вот-вот затянуться полярными сумерками. В это время года здесь рассветает всего на несколько часов.
И вот, наконец, с юго-запада показался самолет. Пилот сразу обнаружил полосу, снизился и несколько раз прошел над площадкой, не выпуская шасси. Затем сделал новый крутой разворот и пошел на посадку. Вот колеса коснулись земли, оторвались, вновь коснулись — и машина покатилась по площадке.
С криком «ура» люди побежали к самолету. Начальник аэродрома стал размахивать флажками, указывая пилоту место стоянки. Летчик дал газ, но самолет с места не тронулся. Еще и еще газ. От винтов поднимался столб снега, перемешанного с угольной пылью. Машину трясло крупной дрожью, но с места она не двигалась.
Так продолжалось несколько минут. Потом винты заглохли. Наступила тишина, не сулившая ничего хорошего. Дверь фюзеляжа распахнулась, и на землю спрыгнул командир отряда Трутаев. Лицо его было хмурым, даже злым. Здороваясь с Мартовицким, он сказал:
— Партизаны Ковпака в сложнейших условиях готовили более надежные площадки. Мы летали к ним смело. А тут, за тысячи километров от фронта… Ваша полоса никуда не годится, товарищ Мартовицкий… Второй самолет на подходе, его надо посадить….
Иван Кириллович подавленно молчал. Следом за полковником он поднялся в самолет. Трутаев связался по радио с командиром второй машины — полковником Бухаровым и дал ему указания по посадке. Затем отложил наушники, несколько минут задумчиво помолчал в кресле, спросил:
— Что будем делать, товарищ Мартовицкий?
— Видите ли… — начал Иван Кириллович, но полковник резко оборвал его:
— Вижу, что мы можем покалечить машину и угробить людей, которые, кстати, прошли всю войну… Я вынужден доложить об этом командованию…
— Я не боюсь личной ответственности, — решительно заявил Мартовицкий. — Но может пострадать важное государственное дело…
— Пойдемте, — сказал Трутаев. — Бухаров на подходе.
Второй самолет благополучно произвел посадку, но так же, как и первый, после остановки двинуться с места не мог. Пришлось подогнать трактор и отбуксировать обе машины на стоянку.
Мартовицкий пригласил летчиков пообедать и отдохнуть.
— Согласны, если обед будет на уровне довоенного, — пошутил Трутаев.
— Обещаю, — улыбнулся Иван Кириллович. — Ведь мы обязаны всеми доступными средствами завоевать ваше расположение. И снисхождение…
— Как бы вы поступили на моем месте? — спросил полковник. — Что бы вы доложили начальству?
— Доложил бы, что самолеты благополучно совершили посадку. Но есть некоторые огрехи, которые будут устранены в течение двух суток. После этого можно будет начать регулярные рейсы Воркута — Норильск.