Выше полярного круга (сборник)
Шрифт:
Начался воскресник. Несколько сот человек с жаром взялись за дело. Гремел оркестр, музыканты добросовестно воодушевляли работающих.
К концу дня Мартынов пошел к лесоспускной скважине. Он шел и думал о том, что эта простая дырка, когда-то разумно пробуренная с поверхности на второй горизонт, могла сейчас круто повернуть дело. При одном вертикальном стволе доставка в шахту крепежного леса была тем неумолимым и обидным тормозом, который держал проходчиков и добытчиков, не давал развернуть в полную
Буровики сидели на извлеченных из скважин бревнах и курили. Рабочие были перемазаны грязью.
— Умаялись? — спросил директор.
— Маленько есть, — ответил Василий и повертел в уголке губ замусоленный окурок.
— Надо вам взять еще людей, — настоятельно посоветовал Павел Ефимович. — А так прохлюпаетесь до второго пришествия. Видимо, скважина забита до самого низу…
Рабочие странно переглянулись и ничего не ответили.
— Сидим вот и маракуем, — проговорил, наконец, Валька раздумчиво. — Идти к вам или не идти…
— Если по делу, почему же не идти? Случилось что-нибудь?
— А чего случится. Все по науке! Хотели, товарищ директор, просить у вас деньжат. Как-никак, воскресенье сегодня…
— Мы же договорились, что никаких авансов, — напомнил Мартынов.
— А мы не за авансом. За расчетом.
— Шутите! — Павел Ефимович торопливо подошел к скважине и заглянул в нее, но ничего не увидел: дальше пяти метров в трубе было темно.
Тогда буровики поднялись, подтащили к скважине стойку, поставили ее «на попа» и бросили вниз. Через несколько секунд донесся сигнальный звонок: стойка ударилась о почву второго шахтного горизонта.
— Наш вопрос! — гордо выпалил Валька и победоносно посмотрел на директора: мол, знай наших.
Мартынову хотелось обнять и расцеловать этого усталого человека, но он сдержал чувства, сказал:
— Молодцы! Вы сделали великое дело для шахты! Пойдемте искать бухгалтера и кассира.
По дороге в свой кабинет Павел Ефимович заглянул к парторгу. Першиков переодевался за шкафом.
— Хочешь, Николай Степанович, убью тебя наповал? — предложил он, усаживаясь на край стола.
— Валяй, — согласился парторг. — Только дай застегнуть брюки.
— Скважина работает!
— Сказки венского леса.
— Буровики сидят у меня в приемной. Пришли за расчетом.
— И что ты собираешься делать?
— Платить.
— За три дня — тысячу?
— Но ведь каждый день мы теряем десятки тысяч от простоев…
— Посадят, — спокойно сказал парторг, — Завтра станет известно в народном контроле… Ты хоть скажи трудовикам, чтобы какой-нибудь липовый табель написали недели на три.
— Не бойся, в напарники тебя не возьму, — сказал Мартынов и вышел.
Бухгалтер уже ждал его у двери и прошел за ним в кабинет вместе с рабочими.
— Надо
Высокий мужчина с совершенно седой головой и красивыми голубыми глазами, больше похожий на актера, чем на бухгалтера, вопросительно поднял густые брови.
— Там же большая сумма, — тихо напомнил он.
— Да. Большая. Люди закончили работу досрочно. Надо платить.
Бухгалтер молчал.
— Я подписал документ и буду нести за это ответственность, — решительно сказал Мартынов.
— Я думаю о другом, — проговорил бухгалтер. — В кассе нет ни гроша. На счету — тоже. Вы же знаете, что у нас просрочка в банке. Не представляю, чем будем платить аванс пятнадцатого числа.
Мартынов потер ладонью лоб, посидел молча.
— Ладно, вы свободны. — Павел Ефимович подождал, пока за бухгалтером закрылась дверь, и поднялся. — Не дают в этой кассе, найдем другую. — Он позвонил в гараж и вызвал машину — Поедете со мной или здесь подождете?
— Поедем, если не зря, — согласился Валька.
Они сели в «газик» и поехали в шахтерский поселок. Возле почтового отделения Мартынов приказал шоферу остановиться.
Через несколько минут Павел Ефимович возвратился и протянул буровику пачку купюр.
— Пересчитай. Здесь тысяча.
— Вы что, товарищ директор? — не очень настойчиво протестовал Валька. — Ваши личные не возьму. С книжки сняли?!
— Это не имеет значения. Я обещал. Договор дороже денег. Бери! Я не дарю тебе, а просто одалживаю шахте. У нее сейчас нет. Понимаешь? Нет!
— Если так, тогда ладно, — согласился буровик. Взял деньги, небрежно сунул их в карман и вышел из машины. Следом за ним выскочил Василий.
В понедельник буровик на смену не явился. Не было его во вторник и среду. В забоях, куда валом шел лес, горняки посмеивались, благодарили Вальку и говорили, что человек сделал доброе дело, сорвал хороший куш и пусть теперь погуляет в ресторане.
Вечером в четверг прогульщик ввалился в кабинет директора. Он был в новом костюме, модной куртке и новеньких, но очень грязных ботинках. Человек плохо держался на ногах. Он прислонился к косяку двери.
— Я скотина? Я человек… и у меня есть совесть! Думал, последний человек Валька? Ограбил директора… Я больше работать здесь не могу. Уеду к чертовой матери! Уеду! Мой вопрос. Подпиши заявление. — Шатаясь, он подошел к столу, с трудом достал из кармана мятую бумажку и положил ее перед директором.
— Не пожалеешь? — спросил Павел Ефимович.
— Может, пожалею… Но я не могу, директор, смотреть тебе в глаза. Пиши!
Мартынов посидел молча, слушая, как тяжело сопел Валька над его ухом, потом написал в уголке заявления резолюцию.