Выше полярного круга (сборник)
Шрифт:
Трутаев удивленно посмотрел на своего собеседника:
— Вы полагаете, что двух суток достаточно?
— Двух суток, двух самолетов для испытания площадки и максимального напряжения сил многих людей. Но при этом я бы просил вашего разрешения сузить площадку хотя бы на сто метров…
Трутаев подумал и согласился.
В течение первых суток полоса была разрыхлена и заново укатана. Командир авиаотряда придирчиво осмотрел ее и назначил пробный вылет в Норильск.
С рассветом машина полковника Бухарова вырулила на старт, заревела
— Все в порядке, товарищ полковник!
— Нет, не все в порядке, — озабоченно ответил Трутаев. — При взлете у них вырвало заднее колесо, которое зависло на хвосте. При посадке неизбежна авария.
Трутаев заторопился к своему самолету и тут же связался с Бухаровым. Да, экипаж заметил поломку. После короткого совещания было решено лететь в Норильск и совершать посадку из два колеса, а поврежденное предстояло обрубить по дороге.
Во второй половине дня из Норильска поступила радиограмма, что самолет приземлился нормально, экипаж приступил к ремонтным работам.
— Нет, таким способом создать надежную площадку вам не удастся, — разочарованно заявил Трутаев Мартовицкому. — Укатать снег между мерзлыми тундровыми кочками до такой степени, чтобы не проваливались колеса — пустая и опасная затея. Я вынужден доложить Москве…
— Но ведь еще не истекли двое суток, — возразил Иван Кириллович. — И потом, мне кажется, можно смело сократить ширину полосы еще на сто метров. Трехсот вполне достаточно для нормальной работы…
Трутаев неопределенно кивнул. Он не верил, что в течение предстоящих суток можно что-то существенно поправить, а далее рисковать он не мог, не имел права.
Зато Мартовицкого вдруг осенила, казалось, совершенно невероятная идея. Он решил опасные колдобины между тундровыми кочками заполнить водой, заморозить.
Через несколько часов люди, вооруженные металлическими щупами и лопатами, были выставлены во фронт по всей ширине полосы. Им предстояло обнаружить щупами и оконтурить опасные места. Следом за этими «саперами» двигались «водники»: горняки, свободные от смен, домохозяйки, школьники, служащие учреждений, учащиеся ремесленного училища, студенты горного техникума — все, кто услышал клич руководителей комбината и понял, что эта работа очень нужна для Победы.
Воду возили пожарные машины, просто машины, уставленные бочками и баками; воду возили на лошадях, носили в ведрах, таяли снег в котлах. Воды надо было много. Она моментально поглощалась тундрой и на сорокоградусном морозе тут же превращалась в лед.
Сутки взлетная площадка напоминала растревоженный муравейник, которому могли позавидовать самые работящие муравьи.
А когда рассвело, полковник Трутаев легко вырулил свой самолет на старт, дал газ, разогнался, плавно взлетел, сделал над
Мартовицкий облегченно вздохнул, пошел на радиостанцию и отправил в Москву шифровку, в которой докладывал о готовности приступить к выполнению операции «Мост». Он сделал это с чувством до конца исполненного долга.
Вскоре на воркутинском аэродроме появилась большая группа самолетов СИ-47, которая в течение двух с половиной месяцев круглосуточно бороздила небо между Норильском и Воркутой. В Воркуте никель перегружали в железнодорожные вагоны и по «зеленой» отправляли на оборонные заводы страны.
Во второй половине марта Трутаев и Мартовицкий вылетели в Москву с докладом о полном и успешном завершении операции. В приемной заместителя наркома они узнали, что Аврамий Павлович неожиданно вылетел на Урал по каким-то срочным делам. Секретарь вручил Ивану Кирилловичу записку:
«Тов. Мартовицкому.
В отношении обеспечения приема самолетов Вы поработали хорошо. Прошу по возвращении передать тов. Мальцеву нашу благодарность за добросовестную помощь делу — перевозку никеля. А. Завенягин. 19.III.1945 г.»
Вскоре, просматривая газеты, в которых публиковались списки награжденных на фронтах Великой Отечественной войны, Иван Кириллович обнаружил свою фамилию. За выполнение важного боевого задания Родина наградила его орденом Красной Звезды.
Через тридцать лет пенсионер Иван Кириллович Мартовицкий, разбирая свой личный архив, нашел записку заместителя наркома. И он увидел усталое лицо этого прекрасного человека, который до последнего дыхания служил делу развития социалистической индустрии, отдал ей все, что можно было отдать, ничего не требуя взамен.
Записка напомнила Ивану Кирилловичу операцию «Мост», месяцы, полные тревог, напряжения всех моральных и физических сил во имя великой Победы.
На дворе стояла сырая московская осень. Пожилой человек подошел к окну, долго смотрел на шумную улицу в центре столицы, где непрерывным потоком двигались машины, люди, где кипела настоящая жизнь. Ради этой жизни стоило недоедать, недосыпать, мерзнуть под полярными ветрами, трудиться и верить…
Записка заместителя наркома, как дорогая реликвия тех незабываемых дней, хранится сейчас в Норильском музее имени А. П. Завенягин а, а ее копия — в Воркутинском краеведческом музее…
СЛАДКАЯ ПОЛЫНЬ
Впервые я поехал с Мартыновым в шахту лет пятнадцать назад. Переодеваясь, я обратил внимание на оригинальные и удобные «шлепанцы», от каких не откажется любая хозяйка на случай мытья полов или домашней стирки.
— Что, Павел Ефимович, спецзаказ?
Директор шахты улыбнулся:
— Нет. Собственное производство. Можем обеспечить этим товаром весь Печорский бассейн. Из обрывков транспортерной ленты изготовляем. Сделали специальное приспособление — и штампуем. Дешево и надежно. Что же добру пропадать?!