Выше полярного круга (сборник)
Шрифт:
— Прости, директор. Будь здоров! — Валька вышел из кабинета и направился в отдел кадров.
— Что, увольняешься, значит? — спросил кадровик, прочитав заявление.
— М-мой вопрос! Увольняюсь… Когда за расчетом?
— Придешь завтра. Но только трезвым. Пьяному расчета не дам.
На следующий день он пришел в отдел кадров помятый, поникший и трезвый. Потоптался у высокой стойки, спросил:
— Что там, готово?
— Ты о чем?
— Расчет!
Кадровик достал из папки заявление и протянул его заявителю. Тот развернул
Мы стояли с Мартыновым в фойе Дворца культуры и о чем-то беседовали. Был День шахтера — самый большой праздник на нашей студеной земле. Горняки приходили во Дворец целыми семьями. Павел Ефимович едва успевал отвечать на приветствия и пожимать руки знакомым. Вдруг к нам подошел мужчина с улыбчивым лицом и очень знакомыми глазами. Рядом с ним стояла низенькая женщина и держала за руку мальчика лет шести.
— С праздником вас, Павел Ефимович, — сказал мужчина. — Приглашаю в буфет на бутылку шампанского. Надо обмыть.
И он бережно притронулся к лацкану пиджака, где сияла новенькая «Шахтерская слава».
— Доволен? — спросил директор.
— Еще бы! — ответила за него жена. — В прежние времена неделю бы обмывал…
— Мой вопрос, — проговорил горняк.
Запись вторая
Однажды я решил провести день с Мартыновым. Хотелось посмотреть, куда уходит рабочее время директора, как он расходует свою энергию, какими делами занимается, о чем говорит с людьми…
Я приехал на «Промышленную» рано утром, вошел в кабинет.
— Можно, Павел Ефимович, посидеть у вас денек?
— Как? — удивился директор. — Сутра до вечера? Без дела? — Ему показалось странным, что человек может просидеть целый день без видимых занятий.
— Просто мне интересно. Устроюсь в уголке, а вы не обращайте на меня внимания, не стесняйтесь.
— Сиди, если времени не жалко. А стесняться мне тебя нечего. Я не барышня, ты не жених…
Мартынов прислушался. На потолке были установлены два ряда люминесцентных ламп, и какая-то из них противно гудела: барахлил дроссель. Павел Ефимович позвонил, вызвал к себе энергетика шахты:
— Послушай, — сказал он вошедшему молодому человеку, — ты часто бываешь у меня в кабинете?
— Каждый день. На планерках.
— И ничего не замечаешь? Нет? Тогда посиди здесь. Поработай за меня. А мы пойдем с товарищем прогуляемся. — Директор взял энергетика за плечи, усадил в свое кресло. Потом кивнул мне, и мы вышли в коридор. — Пойдем. Сейчас как раз утренний наряд.
В нарядной девятого участка было шумно. Человек пятнадцать горняков о чем-то дружно спорили.
— Ну вот, Павел Ефимович, хорошо, что вы пришли. А то я сейчас собирался к вам, — раздраженно выпалил парень, который несколько секунд назад что-то доказывал сидящему за столом начальнику участка.
— А я тебя не узнал, — насмешливо проговорил
— Почему не узнали?
— Усы и бороду ты сбрил, стал совсем другим человеком.
— На охоте мешают, — улыбнулся горняк, остывая от недавнего возбуждения.
— Усы примерзают к курку, получается осечка, — вставил кто-то из сидящих.
Посмеялись.
— Так по какому вопросу ты собирался ко мне?
— Хотел раз и навсегда решить вопрос относительно механика, — с жаром выпалил горняк. — Надо, чтобы механик всегда был под рукой!
— Так ты ж сам комбайнер. Зачем еще механик?
— А затем, что полетит какая-нибудь ерундовинка — и бригада простаивает часами, пока бегают за механиком.
— Да, плохо… У тебя ведь, кажется, автомобиль есть? — вспомнил директор.
— Есть.
— И много наездил?
— Порядочно. Сорок две тысячи…
— И все время возишь с собой механика? Или сам меняешь скаты и подкручиваешь болты?
— Так то машина!
— Комбайн, значит, не машина? Рентгеновский аппарат? Межконтинентальная ракета? Так-так… Между прочим, в должностной инструкции твоя должность называется «комбайнер-механик». И деньги ты получаешь согласно этой записи.
Горняк молчал.
— Так ты машинист комбайна или наездник? — наступал Мартынов. — Есть необходимость идти ко мне по вопросу механика? Или послать тебя в учебный пункт на переэкзаменовку?
— Пожалуй, не стоит…
Директор внимательным взглядом обвел присутствующих, тихо и мягко сказал:
— Не забывайте, что вы теперь не просто горнорабочие. Вы— машинисты механизированных крепей, машинисты комбайнов. А уж если присвоено вам это звание, то и занимайтесь машинами. О няньках забудьте. Навсегда! Есть еще вопросы?
Вопросов не было.
Председатель товарищеского суда, старый рабочий Петр Яковлевич Чехлань, величественно восседал на председательском месте и говорил:
— Пиши, пиши, милок… Умел глотать «косорыловку» и прогуливать из-за этой пакости, умей и отвечать перед товарищами за свои негодные действия. Пиши…
Невысокого роста мужичок с красным и потным лицом, с глубоко спрятанными виноватыми глазами поминутно утирал пот со лба. Перед ним лежала «Книга прогульщиков», куда он в качестве первичной меры взыскания обязан был собственноручно написать свое обещание не прогуливать и не пить.
— Кого ждешь? — настаивал председатель товарищеского суда. — Если директора шахты, то он уже здесь.
Рабочий повернулся, увидел Мартынова, стоящего у двери, смутился еще больше и низко опустил голову.
— Совесть, видимо, не совсем потерял, — заметил Павел Ефимович. — Я думаю, что из него еще получится человек.
— Но это, мы надеемся, в будущем, — вставил председатель. — А потому напиши нам свое обещание, чтобы при следующей встрече, если она случится, ты смог бы нам его прочитать во всеуслышание и не говорить, что к тебе придираются…