Вышли в жизнь романтики
Шрифт:
Трещит огонь в печурке, звонко постукивает в коленчатой железной трубе, выведенной наружу сквозь верх палатки.
Сегодня дежурит Ядя — Одуванчик. На полу из неструганых досок ни соринки. Отблески огня играют на пузатых боках эмалированного чайника. Вешалка внутри палатки аккуратно задернута простыней.
После смены все тело у Юли словно в цепях. Шея и плечи ноют так, будто она обожгла их на солнце.
По совету Яди она выстирала и повесила сушить чулки и косынку и только после этого легла отдохнуть. Ядя укрыла ее своим теплым шерстяным платком. Теперь Юля наслаждается домашней
Егорову после смены вызвали на совещание в контору. Руфа пошла на репетицию хорового кружка. Майка и Нелли где-то пропадали — то ли в очереди в магазине, то ли у знакомых ребят.
— Девочки, лук есть? — В палатку просунул нос узкоплечий веснушчатый паренек из соседней палатки. — А Майка где?
— Лук тебе, хлопец, или Майку? — не без лукавства уточнила Ядя.
Паренек с довольным видом засунул за пазуху две толстые шелушащиеся луковицы, которые дала ему Ядя.
— Картошку жарим. Спасибо, девочки. Дров наколоть?
Ядя хозяйственно огляделась:
— Да колоть-то нечего. Последнюю чурочку спалили.
— Одуванчик, не унывай. Я сейчас на лесопилку, там обрезков — куча!
Проводив паренька, Ядя села вязать салфетку. Тихонько напевала:
Ох, ты мне ох, На болоте мох. Хлопец по дивчине Семь годо-ов сох. Сох он да сох, Высох на былинку. Закохався у дивчинку — Журави-инку…— «Закохався»? — переспросила Юля.
— Влюбился по-нашему.
— Так ты от него ждешь письмо?
— Что ты! — замахала руками, засмеялась Ядя. — Ты всегда фантазируешь. Нет у меня никакого хлопца. От наставницы жду. Классная наша руководительница, Алена Ивановна, самая моя любимая. Я от нее уже одно письмо получила, ответила, теперь второе жду. Из Червеня. Это такое местечко под Минском, я там школу кончила, все в зелени. Знаешь, что такое Червень по-белорусски? Июнь.
— Июнь! Червень! — заинтересованно повторила Юля.
— У нас теперь там все цветет… Алена Ивановна больше за меня тревожится, чем мама родная. — Ядя достала из-под подушки книжку и вынула заложенный между страницами конверт с письмом. — Хочешь, почитаю?
— Читай!
— Ну, сначала про сестру мою пишет, Галку. Она еще в шестом, в той же школе. Моему брату Николаю привет — она и его учила, старенькая уже. Это тебе неинтересно. А вот, слушай: «…Безусловно, что вам там нелегко, вдали от родных и близких. Да что же делать? Ведь работать-то везде нужно… Лучше всего иметь хорошую рабочую специальность. Хочу, Ядечка, чтобы ты и твои новые подруги не падали духом, держались дружно, стойко, плечом к плечу — и тогда преодолеете заполярную тундру, добьетесь и куска хлеба и места в жизни. Ты не обижайся на меня, если буду задерживаться с ответом, а пиши мне, как только будет время. Твое письмо читала с удовольствием, только хвалить меня не надо, а то мне даже неудобно немножко. Слепоту вот над тетрадями нажила… Такая наша работа, учительская. А то, что я, может быть, и хорошее что-нибудь заронила в ваши души, меня очень радует. Вижу я, что
Юля приподнялась, слушая письмо, охватила колени руками. Рыжеватые курчавые волосы ее рассыпались, темные горячие глаза полуприкрылись ресницами. Она подумала: могла бы Софья Александровна написать ей такое письмо, как Алена Ивановна Яде?
Между тем благодарный паренек успел уже вернуться и свалил возле печки целую охапку деревянных обрезков, кусков теса, фанеры.
Вслед за ним появились Руфа и бригадир землекопов Анатолий Тюфяков. Тюфяков — дюжий парень с широкими кистями рук. Рукава ватника для его рук коротки и узки. Светлые серые глаза, глубоко упрятанные подо лбом, редко улыбаются.
Сейчас Тюфяков держит за гриф гитару. В палатке знали: хотя он не обладает никакими музыкальными способностями, но записался в коллектив самодеятельности и не пропускает ни одной репетиции хора. Вот и сейчас они вместе с Руфой с репетиции.
— Гитару сюда! — весело командовала Руфа. — На гвоздик. Будь умницей, Толечка, я так устала… — Она сняла грязные туфли и протянула Тюфякову. — Ой, опять петля спустилась. — Она слегка обнажила колено. — Десять пар чулок привезла, а ходить не в чем.
Тюфяков покорно взял туфлю, щепочкой очистил от комков налипшей глины. Тут он что-то заметил на полу. Нагнулся, вытащил из груды обрезков гладко обструганную филенку, хмуро посмотрел на паренька:
— Где брал?
— Около рамы валялась.
— Неси назад.
— Отходы, вот еще дело! Что, отходами нельзя пользоваться?
— Сказано — неси, и все! — повелительно повторил Тюфяков.
Паренек обиженно шмыгнул носом, взял злополучную филенку, вышел.
— У плотников свистнул, — сказал Тюфяков.
— Это я его посылала, — призналась Ядя. — Топить было нечем.
— Значит, хороший материал губить?
— Ты уж слишком строгий, Толечка, — томно протянула Руфа. Отодвинувшись на койке, она освободила место для парня. — Иди сюда. Знаешь, я ночью сегодня совсем замерзла. Брр! Ляжешь в постель, как в лягушечье болото… Что, от этой дощечки строительство разорится?
— Не в том дело… — Тюфяков присел на край койки. — Хотите, я вам палатку утеплю? — Он преданно посмотрел на Руфу. — Все щели законопатим, обоями оклеим. Лампочка у вас какая? Эх, пятисотваттку достать бы! Я в стройбате когда служил, тоже на Севере, мы делали так: брали пятисотваттку, клали в ящик… зажженную… обкладывали песком. Комната так нагревалась, хоть в одних трусах сиди. — Он вздохнул. — Сегодня опять не выполнили.
— Нас тоже гоняли, гоняли, гоняли, — пожаловалась Руфа. — Какая-то шарашкина контора, а не стройка.
— Камней у вас на участке много, — сочувственно заметила Ядя.
— Так не в том дело, — отмахнулся Тюфяков. — Обыкновенная строительная работа. Есть ребята очень несознательные. Не могу ж я над каждым стоять. Пойду в контору — они бездельничают. Аккуратности никакой: «Лопатки, говорит, нет, работать не могу». — «А куда дел?» — «Вчера запрятал, а утром пришел — не найду». Порастеряли инструмента не знаю сколько. Только ломишки соберу — лопаток не хватает. Лопатки соберу — ломишек нет. В палатке беспорядок, грязь. Я в армии так не привык. Там было чисто, каждая вещь на своем месте. За пять минут можно встать, койку заправить. Нет, он лежит, курит, как генерал. И ведь культурные ребята есть, десять классов окончили.