Выскочка, научи меня плохому
Шрифт:
— Лилия, я думал. что мы с тобой прояснили ситуацию с твоими биологическими родителями. — Алимеев делает шаг навстречу с грозным видом, но я пожимаю плечами.
— Вы прояснили. Для меня она остается непонятной и двойственной. Я услышала лишь одну сторону. Вторую, к сожалению, услышать не могу. — Отступаю назад к двери, ощущая, как сердце начинает трепыхаться в груди, ведь неповиновение Владимиру Эдуардовичу всегда было чревато последствиями, но он стоит на месте, не предпринимая попыток меня остановить, и это к лучшему, потому что бороться я точно не готова в таком душевном состоянии, как сейчас.
— Надеюсь,
— Возможно. — Бросаю ему, открывая дверь.
— Скажу водителю, чтобы отвез тебя. — Владимир Эдуардович тянет руку к телефону, но я отрицательно качаю головой.
— Я уже вызвала такси, спасибо. — С дрожью в руках и коленях выхожу на лестничную площадку и закрываю дверь под пристальным взглядом приемного отца.
На миг кажется, что он искренне хочет, чтобы я осталась, но приходится откинуть эту бредовую мысль подальше. Я спускаюсь вниз к ожидающей меня машине. Чувство пустоты усиливается, только вместе с ним есть и еще одно. Облегчение.
Чем дальше квартира моей приемной семьи, тем легче на душе. Если бы не было приемных родителей, то не состоялась бы стычка с Орловым, не завязалось знакомство с Кругловым, и не произошла авария…
Теперь цепь событий не изменить, и я лишь тяжело вздыхала всю дрогу до бабушкиного дома. Там было так уютно и хорошо. Я закрыла дверь и сняла кроссовки, таща за собой чемодан.
— А я тебя ждала. — Бабуля вышла из кухни с улыбкой на лице, заставляя меня проронить несколько слезинок, ведь мне она так была нужна в эти дни.
— Бабуль… — Только и смогла выговорить, бросая чемодан и подлетая к ней.
— Что такое, Лилечка? — Ее улыбка пропала, а я прижалась к родному человеку и прикрыла глаза. — Что случилось, милая? — Она провела по моей спине руками и слегка отстранилась. — Давай раздевайся, и бегом за стол. Я оладьи спекла, и чай готов. Шуруй!
Я кивнула и провела рукой по щекам, убирая предательскую влагу. Пока бабуля возилась в кухне, я сняла куртку и повесила ее в шкаф, затащила чемодан и рюкзак к себе в комнату и направилась к столу. От стряпни Илоны Львовны исходил невероятный аромат, пробудивший мой спящий желудок. В груди защемило ото осознания того, насколько сильно я соскучилась по бабушке. Жаль, что в моменты расставания понимаешь, как тебе дорог человек.
— Как отдохнула, бабуль? — Спросила ее, отпивая горячий чай.
— Ты мне зубы не заговаривай, — махнула она рукой, устраиваясь напротив меня, — о моем чудесной отдыхе, Господи прости, поговорим позже. Что с тобой стряслось? Почему такая серая? По чемоданам понятно, что мой любезный сын тому виной, так?
— Почти… — Тяжело выдыхаю, отставляя чашку в сторону.
Времени не так много на душевные разговоры, ведь мне нужно встретиться с Янкевичем. Рассказываю о беседе с отцом, об открывшейся правде и трагедии с ребятами. Илона Львовна качает головой и шумно вздыхает. Она знакома с Лешей и Степой, поэтому еле сдерживает слезы. Меня тоже разрывают эмоции. Снова…
Но приходится брать себя в руки и, толком не перекусив, ехать в клуб. Бабушка качает головой, не поощряя мои разъезды, только удерживать не пытается. Она никогда не заставляла меня
Обещаю ей вечером поговорить без спешки и снова вызываю такси. Тело гудит от слабости. Наверное, сказывается отсутствие нормального питания. Пока машина движется в направлении клуба, снова думаю о Максе и о Богданове. Нужно срочно поговорить с бабушкой и Кругловым. С операцией для Леши тянуть нельзя.
Янкевич встречает меня хмурым выражением лица и указывает на диванчик у стены. Я нервно сжимаю курку пальцами, готовясь все объяснять, но он уже осведомлен.
— Не трудись, девочка, я уже в курсе того, что произошло, и поверь, за своих ребят глотки перегрызаю. — Олег расстегнул пуговицу на вороте рубашки и повертел головой, разминая шею, пока я не отрываясь смотрела на него и ждала дальнейших слов. — Говорил же идиотом, что добром не кончится. Машину проверили. Вроде как тормозную систему повредили. Действовал точно не профессионал, по камерам отследим, надеюсь. Максим всегда ставит машину под наблюдение. Умный парень. — Говорил коротко, но довольно понятно, Янкевич, а мне оставалось лишь кивать. — Что у Макса с телефоном? — Я только рот открыла, чтобы ответить, но мужчина махнул рукой. — Не важно. Восстановит. Он в городской, насколько я знаю? — Киваю в ответ, а Олег достает из ящика стола пачку сигарет и зажигалку, немного нервно срывает пленку и достает одну сигарету, усмехается и прикуривает. — Бросил же. — Указывает на дым, который выпускает изо рта. — Кто у Степана остался? Родственники?
— Бабушка с дедушкой. — Сиплю, а Янкевич кивает на листы бумаги, что лежат справа от его руки.
— Черкани адресок и имена. Помогу им, чем смогу. — Поднимаюсь и дрожащей рукой пишу адрес Вольных. — С Максом свяжусь через тебя, ну или в больничку заеду, если успею. Так и передай.
— Я хотела спросить, — выпрямляюсь и смотрю на Олега, который откидывается на спинку кресла, скрещивая руки на груди, — Леша… У него травма позвоночника, нужна операция…
— Я сказал, — произносит твердо Янкевич, — своим ребятам помогаю. Можешь не беспокоиться, девочка. Лучше друзей поддержи. Им сейчас тяжело не только физически.
Проглатываю ком в горле и киваю в ответ. Беседа с Олегом добавляет еще один камень на сердце. Я снова думаю о Богданове. На эмоциях сажусь в автобус, который проезжает мимо городской больницы. Хочется вновь увидеть Максима, хотя бы на минутку. Убедиться, что с ним все в порядке, и попробовать пробраться к Леше.
Последнее оказывается недостижимым, потому что стоит мне появиться около палаты, как из нее выныривает Света.
— Даже не смей, поняла?! — Рычит на меня она, толкая ладонями в плечи, от чего я отшатываюсь и с непониманием смотрю на нее.
— Я хочу узнать, что с Лехой, и ты мне никак не помешаешь.
— Ошибаешься, Лиля, ты не представляешь, как ошибаешься. Во-первых, он спит, во-вторых, после того, что произошло, можешь забыть об этой дружбе. Имей совесть, не появляйся ему на глаза. Леше и так тяжело по твоей милости.
— Свет… — Произношу угрожающе, не обращая внимания на то, как к нам приближается медсестра.
— Я тебя предупредила. — Сестричка часто дышит, а я невольно подмечаю бледность ее лица и припухшие от слез веки.