Высоцкий. Спасибо, что живой.
Шрифт:
Стоявший рядом с Высоцким санитар аккуратно взял Володю под локоть и забасил:
— Володь, сейчас наколем тебя, заснешь — и обратно к нам, в «Склиф». Подержим тебя на аппарате, почистим кровь, ну и денечка через три — к Евгению Борисовичу.
— Нет уж, теперь в госпиталь МВД. Там работают мои ученики. И оттуда нельзя сбежать. Извините. — Евгений Борисович горько улыбнулся.
Татьяна увидела, как один из санитаров открыл медицинский чемоданчик и начал набирать лекарство в шприц.
—А я-то
— Может, ты лучше сам? — примирительно ответил тот.
— Я тоже надеюсь, что нам не придется прибегать к крайним мерам, — добавил Евгений Борисович.
— А-а-а... Так это, значит, не крайняя мера? Ввалиться ко мне в дом, застращать пожилых людей, вызвать Леню с ребятами... Это плановое такое мероприятие? — Володя весь трясся, но говорил спокойно.
— Наверное, это нарушение врачебной этики, — смутился Евгений Борисович.
— Наверное?..
— Володя, может, ты послушаешься их? — осторожно вступила мать.
— Прекрати, Нина! — взорвался Семен Владимирович. — Когда он кого-то слушался? Собери ему вещи с собой. Ты сам еще спасибо скажешь, — добавил он, обращаясь к сыну и снова решительно склонился над бумагой.
— А если я в больнице окочурюсь? — прищурился Высоцкий.
— Как это? — Семен Владимирович беспомощно завертел головой. — Он что? Может и в больнице?.. Как же, Евгений Борисович?..
— Гарантий никаких никто вам не даст, но так хоть есть шанс.
Володя едва сдерживался, чтоб не перейти на крик:
— Папа... Мамуля... Это безумие... Я двадцать лет слышу: вот сейчас помрешь, вот прямо сейчас! Мне что, сдохнуть, чтобы успокоить всех?
— Прекрати, Володя, не надо. — Нина Максимовна всхлипнула.
— Что «не надо»? Ну, подлечите вы меня, выйду я через месяц, это же не я буду! С чужой кровью... Больше двух килограмм не поднимать! Всего бояться... Что я буду делать?
Семен Владимирович тяжело поднялся, держа в руках бумагу.
— Пойдем, Нина. Пусть сами разбираются. — Он подошел к сыну, протянул ему подписанный бланк согласия. —Твоя жизнь. — И направился к двери.
Володя двинулся вслед за отцом.
— Я разберусь. Спасибо, пап, возьми такси. — Он протянул отцу деньги.
— На такси у меня самого есть.
— Извини.
— Что прикажешь делать с твоими извинениями? Солить?
Семен Владимирович нажал кнопку лифта. Нина Максимовна задержалась возле входной двери.
— Володя, я там котлетки принесла, еще кое-что вкусненькое. — Она поцеловала сына. — Эта твоя, Таня, она хоть скорую вызвать может?
— Мамочка, не волнуйся.
Дверь лифта за родителями закрылась.
— Мы тоже поехали. — Санитары прихватили с подноса несколько бутербродов и поплелись
Выпустив их, Володя снял туфли, надел тапки.
Евгений Борисович сидел на прежнем месте и явно не собирался никуда уходить. Паша встал, как бы приглашая его к выходу. Евгений Борисович продолжал сидеть.
— Я отвечаю за каждое свое слово. У вас предынфарктное состояние. — Он обращался только к Володе и говорил медленно и тихо, как будто что-то диктовал. — Шумы, аритмия, изношенная задняя стенка. Все это на фоне, извините, постоянного медикаментозного допинга. Вы понимаете, о чем я? Ваш товарищ, — он указал на Леонидова, — обмолвился сейчас, что вы собираетесь на гастроли в Узбекистан. Жара, концерты, перелет. Вы просто не вернетесь оттуда. —И только высказавшись, он встал и, медленно проходя к двери, бросил: — Что мог, я сделал.
Глава седьмая
«ВСЕ ТАК, КАК ДОЛЖНО БЫТЬ»
Володя закурил и вышел на балкон. Он увидел медленно бредущих от подъезда родителей. Их обогнала скорая, сорвавшаяся с места со включенной мигалкой. Затем из под ъезда быстро вышел Евгений Борисович и направился к новеньким «Жигулям».
Володя нервно передернул плечами и затянулся. Он почувствовал, что его знобит, хотя вечер был теплый.
На балконе появился Леонидов со сковородкой котлет. Он с аппетитом надкусил одну и довольно причмокнул.
— Володь, я им про Узбекистан сказал, чтобы отстали. Чтобы поняли—не можешь ты сейчас в больницу, — начал Паша. — Ну и Фридман звонил при них раз пять, прям плакал. Говорил, если не приедем, кирдык ему. Предлагал, только не падай, четыреста пятьдесят — только тебе! Ну и нам удваивал. Я тебя не уговариваю. Просто было бы странно, если бы он звонил, а я тебе не сказал...
— Ты слышал, что в Ижевске арестовали кого-то после наших выступлений? — перебил его Володя.
Паша удивленно вскинул брови:
— Не бери в голову, они сами подставились. Нас это не касается. Нигде ни подписей... ничего. Я же не дурак.
— Я разве сказал, что ты дурак? Я сказал: «Люди сидят». — Володя вернулся в комнату.
На кухне уже несколько минут свистел чайник, раковина была полна посуды, стол тоже заставлен грязными тарелками и чашками. Татьяна сидела на лавке спиной к плите. Володя несколько секунд постоял на пороге кухни, затем снял чайник и ласково начал:
— Он прекрасный врач. Я сам надеялся больше вас всех, но не получилось у него... со мной... — Володя выбросил в ведро под раковиной скомканный бланк. — И он это знает, и я. Вот он всех собрал и давай стращать. — Володя подбирал слова, стараясь говорить весело и беззаботно. — Я—его творческая неудача. Понимаешь?