Высокий замок
Шрифт:
Некоторое время Блайт раздумывал, затем покачал головой. Если изменить судьбу одного из лидеров великих держав, то второй тут же воспользуется ситуацией. Допустим, отдать предпочтение Императору. Судьба, управляемая Клинком, поведет его по пути прекращения войны – как он сделает это, не важно. Важно лишь то, что цель будет непременно достигнута. Но не мир. Всего лишь прекращение войны. Одной войны. Потому что вскоре Святитель, молодой и преисполненный амбиций, захочет пнуть упавшего. Пнуть изо всех сил – так, чтобы надолго запомнилось. В самом лучшем случае мир закончится со смертью Унгарта –
Изменить жизнь Святителя? Это будет означать полный и безусловный разгром имперских армий – только таким образом Орден может прекратить войну. Что будет потом? Инталия получила хороший удар, но ограничится ли она тем, что оттеснит имперцев к границе? Сомнительно. Вдохновленный победой, Святитель поведет…
Не поведет. Его судьбой будет достижение мира. Значит, война закончится. Но что будет потом? Нет никого страшнее раненого зверя – он затаит злобу и попытается отомстить. Империя будет выжидать, копить силы… Святитель относительно молод, но его будет вести судьба. Вероятно, она приведет его к преждевременной смерти, поскольку мирное сосуществование колоссов слишком противоестественно.
Быть может, Алмазную Иглу и Рубиновый Шип тоже ломали в расчете на глобальные события? И ничего не вышло… АльМегер был великим магом и истинным Творцом Сущего, но даже его Клинки не способны совершить чудо, изменив человеческую природу.
Он хотел объяснить все это Таше, но вместо этого сказал:
– Есть одна проблема, леди. Которую вам, боюсь, не удастся решить.
Таша внимательно посмотрела на Блайта и опустила голову.
– Я не смогу сделать это.
– Я тоже.
Лишние слова не требовались. Чтобы преломить Клинок, нужно было быть очень сильным магом. А таковые были либо в Ордене, либо в Триумвирате. И стоит кому-то из них получить Изумрудное Жало… нет, стоит только прознать о том, что Клинок существует – и вся эпопея с установлением мира во всем Эммере рухнет, как столбик плохо обточенных игральных костей. Не существует волшебника, который устоял бы перед соблазном изменить собственную судьбу. Стать величайшим из великих. Начертать на своем пути познание всех тайн магии. Обретение могущества, сравнимого с силой богов.
– А уж я – тем более.
Голосок Альты мгновенно разрушил наполняющую пещеру пелену тоски и безысходности. Вопреки ожиданиям, прозвучало это не печально, а скорее насмешливо. Словно бы малышка подзадоривала своих взрослых благоразумных товарищей на нечто совершенно сумасшедшее. Впрочем, ни леди Рейвен, ни Консул Блайт благоразумием не отличались.
Таша улыбнулась и погладила девочку по голове.
– Давайте спать… говорят, что утром приходят новые мысли.
Альта давно спала, причмокивая и постанывая. Она все время пыталась свернуться клубочком, толстая мягкая шкура сползала, девочка, не просыпаясь, натягивала ее снова на себя. Вероятно, ей все еще снились кошмары – тени пережитого в Школе ужаса часто возвращались к ней, и тогда Альта просыпалась в холодном поту, а потом долго плакала, укрывшись с головой, словно шкура или одеяло могли спасти от страха.
Блайт дышал ровно и почти беззвучно. Так спит человек, пребывающий в абсолютном
А волшебница уснуть не могла. «Светляки» давно погасли, и в ее широко раскрытые глаза смотрела непроглядная тьма. Таша думала о том, что на месте Блайта любой нормальный человек дождался бы, пока она заснет, а затем перерезал бы ей горло. И девочке тоже, потому что если речь идет о такой ценности, как Изумрудное Жало, жизнь отдельных людей уже не имеет ни малейшего значения.
А как бы поступила она?
Что бы сделала Таша Рейвен, если бы в ее силах было переломить Клинок? Во тьме замелькали образы, один соблазнительнее другого. Они все были разными – но для всех этих видений можно было подобрать одно название. Слава… О, как она мечтала о славе! Роскошные наряды, груды золота, сияние драгоценных камней – все это меркло перед той жаждой славы, что сопровождала всю ее жизнь. Она с готовностью лезла в авантюры, рисковала своей шкурой – но все было зря. Одни только насмешки. Насмешки и презрение. Даже арГеммит, всегда относившийся к ней по-доброму, в последнее время лишь отмахивался от своей подопечной.
Все могло измениться в один миг. О… она не желала власти… хотя нет, если подумать… в этом мире надо столько изменить. Леди Рейвен была бы доброй госпожой. Императрица Таша Первая… щедрая и милосердная.
Таша усмехнулась и провела невидимой во тьме рукой перед глазами, словно стирая эти яркие мечты.
Все это на самом деле не было ей нужно – уж самой себе следовало бы признаться. Слава – лишь повод. Жизнь коротка, и Таша не желала прожить ее так, как все эти утонченные дамы из высшего общества. Не важно – гуранского, инталийского или какого-нибудь иного. Сплетни и вышивания, одинаковые романы и слащавые песни бардов, галантные и утомительно скучные кавалеры. Первые морщины… старость…
Ее жизнь была куда интереснее. Даже сейчас, в этой пещере, рядом с самым опасным человеком Империи – многие из красавиц, покоряющих сердца благородных рыцарей, просто грохнулись бы в обморок от одной мысли о таком соседстве. Сражения в Школе, драка с разбойниками, бегство на корабле, остров Зор. Столько событий… будет что вспомнить.
Нет, она не стала бы использовать шпагу для себя. Потому что жизнь повелителя скована тысячей условностей. Он не принадлежит себе – дворянам, магам, смердам… но не себе. Он не имеет права пойти туда, куда хочет. Промчаться в одиночестве верхом по зеленому лугу или заночевать во мху, нагретом за день солнцем. Любить того, к кому рвется сердце. Плюнуть в лицо человеку, которого ненавидишь. И сделать еще много других бессмысленных, бесполезных, но таких желанных поступков. Кандалы, стягивающие руки и ноги. Незримые, неощутимые оковы – и их не разорвать.
Значит, надо найти мага, который сломает Клинок. Не для себя. Нужен человек, ничего не желающий от этого мира, ничего не желающий для себя, достигший всего, чего хотел… Маг, достигший всего, – кто он?
– Творец Сущего… – прошептала Таша.
И вскочила с постели. Шкуры полетели на пол, ночная прохлада тут же вцепилась в согревшееся тело тысячами тоненьких острых иголок. Таша взмахнула рукой, и сразу три ярко-голубых «светляка» засияли под сводом пещеры.
– Блайт!