Высокое напряжение

Монинг Карен Мари

Я притворилась, будто не замечаю его, пока он не выбрался из-за решётки, затем схватила флакон лака для волос, резко развернулась в стоп-кадре и прыснула на него токсичной жидкостью, прорычав:

— Не на моей территории, маленькое дерьмо.

Таракан зашипел на меня и всем телом жёстко содрогнулся, шипя и брызгая слюнями, затем исчез обратно в стоке.

***

Не все рыжие хорошо носят красный цвет. Нужен правильный оттенок, который подойдёт к нашей окраске. Мои волосы — медное пламя, моя кожа бела как снег,

а моё платье этим вечером было кроваво-красным.

Моя все ещё чёрная рука и ключица представляли собой вызов. Мне нужно было держать их прикрытыми, хотя честно говоря, взорвать задницу Риодана в данный момент мне казалось заманчивым, и эй, он всегда возвращается.

И все же сегодня я уже один раз была непредсказуемо жестокой, а я пытаюсь ограничивать себя одним разом за двадцатичетырёхчасовой период.

Поэтому у моего платья были рукава три четверти, оно обнимало моё тело как вторая кожа, а сзади имело такой низкий вырез, что татуировка у основания позвоночника, которую мне годы назад сделал Риодан, прекрасно обрамлялась, привлекая внимание к чувственной впадинке.

Я не глупа. Я никогда не буду женственной. Но мне нравится время от времени быть женщиной, и я благодарна за 178 см сильной плоти и костей, которые привлекательно стройны и все же имеют женственные формы. Моя задница и ноги — мой лучший козырь, мощно мускулистые от бесконечного движения. Залепив шею изолентой Gorilla Tapе, потому что чёрный лучше сочетался с моим нарядом, нежели серебристый, я надела на босые ноги черные туфли на шпильках со стразами, в последний раз растушевала смоки айз, забрала волосы в гладкий высокий хвост, как у Лары Крофт, промокнула кровавые губы и кивнула себе в зеркале. Я подумывала распустить волосы, чтобы прикрыть изоленту, но в драке — а я рассчитывала на одну или десять — распущенные волосы становятся королевской занозой в заднице. Я добавила последний штрих: трёхдюймовый чокер с поблёскивавшими бриллиантами и гелиотропами, который скрывал удавку. Хоть я и ненавидела, что он ощущался как ошейник, он прикрывал изоленту, содержал в себе оружие и легко снимался.

— У него нет ни единого шанса, — проурчал Шазам.

— У кого у него?

— У того, которого я почуял на нашем матрасе. Он вернулся. Я чуял его на тебе и прежде. Он заставляет тебя пахнуть иначе, когда он рядом.

Так, вот это уже вызывало беспокойство.

— Как именно иначе?

— Как манул заставляет пахнуть меня.

Так, ВОТ ЭТО вызывало беспокойство.

— Я так не думаю, — прорычала я.

Он пожал плечами.

— Мы отрицаем на свой страх и риск…

— Что? Что мы отрицаем на свой страх и риск?

— Зов плоти к дионисийскому опыту.

Прищурив глаза, я подозрительно уставилась на него.

— Ты где вообще это услышал? Это из какого-то документального фильма, который ты посмотрел по домашнему кинотеатру, или из истории, или что?

Он снова пожал плечами.

— Поэтому я ем. Моя плоть много зовёт.

— Как у Диониса. Бога Вакха. Вина и оргий, — натянуто произнесла я.

— Я выбрал одного из твоих богов, а не из своих, чтобы не боффлескейтить тебя.

Вот так блин.

— У Адских Котов есть боги?

— У большинства вещей есть боги. Выглядят

подозрительно как они сами.

Я хотела этого разговора. Шазам пребывал в удивительно ясном настроении. Боги были горячим блюдом в моем меню. И на часах одна минута девятого.

Я не хотела, чтобы Риодан был в моей квартире. У него будет больше времени осмотреться, скопировать что-то ещё.

— Пожалуйста, будь здесь, когда я вернусь, — сказала я Шазаму. — Я скучаю по нашим обнимашкам.

Его улыбка была мгновенной, огромной и поглотила его голову, сплошные клыки и толстые черные губы, и было там то ускользающее назойливое напоминание о чем-то, что я не могла уловить. Улыбка Шазама напоминала мне что-то другое, что-то, что я однажды видела, но очевидно, не посчитала достаточно важным, чтобы запротоколировать с аккуратным ярлычком.

— Я тоже, — он спрыгнул со шкафчика, прошёл к матрасу, описал три резких круга и тяжело плюхнулся на кровать. — Можно нам поднять матрас обратно? Мне он нравится там.

— Как только я вернусь. Я вижу тебя, Шаз-ма-таз.

— Я тоже тебя вижу, Йи-йи.

Я натянула длинные черные шёлковые перчатки, усеянные бриллиантами и заканчивавшиеся там, где начинались мои рукава, схватила свой меч, повесила его за спину, сунула три кинжала в ножны на бедре и прошла к двери.

Глава 20

Ты сводишь меня с ума как никто другой^[35]

Я медленно спустилась по четырём лестничным пролётам, не из-за каблуков, а потому что внезапно ощутила смятение, как только закрыла и заперла за собой дверь Святилища.

Риодан забирал меня на машине. Я надела платье. Я ни черта не знала о том, куда мы направляемся или что мы будем делать.

Лишена контроля по всем статьям.

Два долгих года я была владычицей пустого Мега-стручка, доминатрикс каждой детали. Не было никаких сюрпризов. Я ни разу не утрачивала контроль над эмоциями. Даже когда убила Бриджет. Я не размякла лужей горя и самоуничижения, а мне хотелось. Этот момент оказался одним из самых сложных для убирания в коробку. Я убила ещё одну невинную. Но что бы ни случалось, я продолжала двигаться дальше, непоколебимая и целеустремлённая, делающая то, что надо было сделать, являвшаяся тем, чем нужно было людям, и я справилась с тем, как это меня надломило. Я гордилась собой из-за этого. Я посчитала это знаком своей зрелости.

И все же несколько мыслей о нем по дороге к его клубу расшатали меня в буйство неконтролируемых эмоций, и я стала головокружительно завихряющимся торнадо — головокружительным даже для меня.

Я остановилась, сосредоточилась с помощью дыхательной каты, и только собравшись, я продолжила путь. Я не собиралась повторять свою недавнюю неустойчивость. Если он упомянет поцелуй, я спишу это на ПМС. Мужчины используют это против нас все время. Если это его не заткнёт, я воспользуюсь отговоркой «злая от голода». Он знает, как часто мне нужно есть, чтобы функционировать на максимальных параметрах, видел меня трясущейся и в лихорадке.