Высокое напряжение
Шрифт:
Даже я не могла видеть этот день. Я никогда не думаю о смерти. Я слишком занята жизнью.
— Вот в чем все дело? Ты начал думать, что однажды я умру и…
— ПРЕКРАТИ! — он прижал мохнатые лапы к ушам. — Я тебя не слышу, я тебя не слышу, ла-ла-ла-ла, — монотонно запел он, заглушая меня.
Я потянулась к нему, притягивая его лапы-в-ковёр-стоически-упирающуюся тушку в свои руки, и обняла его крепко и сильно, пытаясь решить, как к этому подойти.
Вообще-то, пытаясь уложить это в собственном мозгу.
Я смертна. Он нет.
Это ударило по мне как кирпичом в лицо. Я никогда не проецировала будущее на эту тему, так сильно укоренилась в настоящем, что стала близорукой в плане будущего.
Адских Котов можно убить — хотя я понятия не имела, что для этого требовалось, и не могла себе представить — но если исключить смертоносное насилие, Шазам будет жить вечно.
Я смертна, а он нет.
Как и Риодан.
Или Мак.
Или Бэрронс.
Никто из моей команды не смертен.
Все они будут жить вечно, а я умру — учитывая интенсивность и скорость, с которой я проживала свою жизнь — вероятно, задолго до старости.
Подростком я говорила, что не хочу прожить достаточно долго, чтобы сделаться старой, морщинистой и разваливающейся на части, но внезапно передо мной предстали два ужасных образа: я прожила достаточно долго, чтобы сделаться старой, морщинистой и разваливающейся на части, тусуюсь со своими нестареющими бессмертными друзьями, которые вечно будут двигаться к эпичным приключениям и спасать мир; и я умираю завтра, оставляя Шазама одного.
Он будет потерян без меня. Он слетит с катушек. Кто ещё о нем позаботится? Кто сумеет с ним справиться? Кто будет любить его так, как я? Кто поймёт его подвижные как ртуть настроения, его поглощающие депрессии, его взрывную натуру, его калейдоскоп эмоций?
Танцор с его хрупким сердцем отказался от Эликсира Жизни Королевы Фейри, который исцелил бы его несовершенный орган и даровал бы ему бессмертие за конечную цену его души. Он однажды умер, когда ему было восемь лет, увидел что-то, поверил во что-то, и не желал жертвовать своей бессмертной душой.
Существование моей бессмертной души, с моей точки зрения, находилось под вопросом. Более того, если я утрачу душу, я адаптируюсь. Я всегда так делаю. Адаптация — моя специальность. Я практически изобрела само слово.
Я убрала лапы Шазама от его ушей, игнорируя взрыв хныканья и шипения.
— Шаззи, — твёрдо сказала я. — Я не умру. Я обещаю.
Он прорычал сквозь икающие рыдания:
— Не можешь давать такое обещание!
— Ты же знаешь Мак, верно?
— Думает, что я жирный, и ненавидит Адских Котов, — выплюнул он.
— Неправда. Она даст мне эликсир бессмертия. Я попрошу её об этом, — а если по какой-то немыслимой причине она не даст или не сможет дать, всегда есть Риодан. Или Лор, или кого из Девятки мне придётся уговорить, запугать или продолжать убивать, пока они не сделают со мной то, что сделали с Дэйгисом. — Я не умру, — сурово повторила я.
Он съёжился на моих коленях и взглянул вверх
— Обещаешь?
— Обещаю. Я не оставлю тебя одного. Никогда. Обещаю на мизинчике.
— Обещание на мизинчиках — это все, — потрясённо сказал он, смаргивая слезы.
Я хорошо его научила.
— Так и есть. И сейчас я клянусь на мизинчике. Покажи-ка мне один из этих очаровательных пальчиков.
Он поднял лапу и растопырил толстые, бархатистые пальцы с черными подушечками. Я согнула мизинчик правой руки вокруг одного из его пальчиков…
— Не этой. Другой, — нетерпеливо сказал он.
— Она чёрная. Она взрывает людей.
— Не меня.
— Почему это?
— Я — это я, — самодовольно сказал он. — Лучше, умнее, больше.
О да, мы стоили друг друга, эго к эго, эмоция к эмоции. Боже, я любила этого маленького зверька! Рассмеявшись, я подцепила пальцем его пальчик и сказала:
— Шазам О'Мэлли, этим я торжественно клянусь, что буду любить тебя всю вечность.
— Затем ещё девять миллионов дней? — потребовал он.
Улыбнувшись, я закончила клятву, которой мы обменялись давным-давно, в Зеркалах.
— Ага. Потому что даже во всей вечности будет недостаточно времени, чтобы тебя любить.
— Я умру, — разразился он и повалился на спину, счастливо развесив лапы в воздухе.
— Никогда тебя не оставлю, лучший друг. Ты можешь на это рассчитывать.
С сияющими глазами, удовлетворённо ворча, он последовал за мной в ванную и уселся на шкафчике, чтобы с искренним интересом наблюдать, как я делаю то, что делала очень редко.
Наношу макияж.
Сегодня я надевала броню. Правильное платье, правильная укладка на волосах, смоки айз и кровавые губы как мятый бархат. Поскольку я не осмелилась явиться голой на сражение с Риоданом, я пошла противоположным путём: настолько поразительная, могущественная, сексуальная женщина, насколько я могу быть, если чувствую себя ей.
Вздохнув, я включила большим пальцем выпрямитель для волос, подумав «ну что за пустая трата времени», но моё настроение, казалось, вторило моим волосам. Когда они как дикое облако, я тоже такая, а сегодня я хотела быть гладкой и отполированной. Чтобы выпрямить мои волосы, требовался необычный густой древесный сок, который я нашла в Зеркалах. Я принесла с собой полный кожаный мешочек, но он почти опустел. Понятия не имею, что я буду делать потом.
Когда я начала наносить макияж, тихий шуршащий звук в душе привлёк моё внимание. В зеркале я увидела антенны и голову таракана, выбравшегося из слива. Никогда не знаешь, когда таракан — простое рождённое на земле насекомое или часть гнусного Папы Таракана, который раньше торчал в Честере, кормясь на официантках, которые разрешали его злобным частичкам зарываться под их кожу и пожирать их жир — ППС-версия липосакции. Вот почему я со всеми ими обращаюсь как с врагами.