Высота одиночества

Борискова Ольга

Она заплакала — сильно, надрывисто, выпуская боль, душившую её так долго и так беспощадно. Она открывалась Игорю, делилась самым потаённым, что было запрятано в ней, пуская его в свою жизнь. Она хотела освободиться от груза прошлого, хотела, чтобы он помог ей освободиться. Он отстегнул ремень безопасности и, потянувшись к ней, убрал с её щёк выпавшие из хвоста прядки волос. Обхватил её лицо руками и прошептал:

— Тогда попытайся простить его. Каким бы он ни был, раз ты любишь его, — постарайся простить. Но прежде всего прости

себя, Рина.

Уцепившись за рукава пальто Игоря, Рината посмотрела на него. На её бледных щеках виднелись влажные дорожки от слёз, а в глазах читалась такая растерянность, что ему захотелось обнять её очень крепко, чтобы она почувствовала, как дорога ему.

— Игорь, я… — Она запнулась, не решаясь сказать что-то очень важное для неё. То самое, что было способно сорвать с её сердца последние оковы, выпустить на волю душу.

— Что? — Он погладил её по щеке.

— Спасибо тебе, что ты рядом со мной, несмотря ни на что.

Непослушная прядка всё выпадала из-за её уха и лезла в глаза. Он снова убрал её и ласково стёр пальцами Ринины слезы.

— У тебя тушь потекла. Ты похожа на панду, — усмехнулся он, и она, тихонько всхлипнув, тоже улыбнулась. Потерла ладошкой глаза и шмыгнула носом.

— Ну да, так еще лучше, — хмыкнул Игорь.

— Спасибо, ты тоже прекрасен, — заулыбалась в ответ Рината, пытаясь все-таки стереть темные разводы со щёк. — До завтра? — Она взялась за ручку, но дверь не открыла.

— До завтра.

Он отпустил её, понимая, что сегодня ей нужно уйти. У них еще будет время. Много времени на то, чтобы сделать узелки, связавшие их такие разные нити судьбы, еще крепче, чтобы попытаться сплести две жизни в одну.

Они выбрались на улицу, и Игорь помог ей достать из багажника сумку с экипировкой. Подняв её, Рина смешно надула щёки, и он спросил:

— Помочь донести?

— Не надо. Езжай лучше домой. — Она взялась за ручки обеими руками, но через секунду поставила сумку на асфальт и дотронулась до руки Игоря. — Тебе нужно отдохнуть. На охране кого-нибудь попрошу, пусть разомнутся.

— Давай, — он поднял баул с земли, — донесу до поста. Нечего тебе надрываться.

Игорь проводил её до стойки дежурного, на прощание быстро коснулся губами губ и ушел. Впервые после того, как она покинула его квартиру, он возвращался домой и был уверен, что они с Ринатой обязательно еще вернутся туда вместе.

***

Выбранный Аллой ресторан был небольшим, но очень уютным. На высоких витражных окнах

висели белые плотные портьеры, между стоящими в два ряда столиками с придвинутыми к ним бирюзовыми стульями ходил официант в бледно-голубой рубашке, второй, похожий на него, стоял возле двери, ведущей в кухню. Играющая фоном музыка была едва слышна и не вызывала раздражения.

— Очень красиво, — призналась Рината, усаживаясь за столик.

Алла расположилась напротив и взяла незамедлительно поданное ей меню.

— Спасибо.

— Может

быть, сразу принести напитки? — приветливо улыбаясь, осведомился официант, держа наготове блокнот.

— Чай с лимоном и мятой, — попросила Алла и посмотрела на Рину.

— А мне свежевыжатый грейпфрутовый сок, пожалуйста, — попросила она, подумав, что неплохо бы добавить туда несколько капель валерьянки.

Когда официант, кивнув, удалился, Богославская произнесла:

— Здесь очень вкусные стейки.

— Отлично! — Рина, даже не открыв свое меню, отложила его на край стола и как-то нервно улыбнулась. — Стейк так стейк.

Она нервничала сегодня всю тренировку и от этого у неё не получались прыжки. Это раздражало её и нервировало ещё больше. Вместо положенных акселей, лутцов и тулупов у неё выходили одни «бабочки», и Игорь даже пошутил, что подарит ей пару-тройку настоящих. Ну а что? Чем они, в конце концов, хуже хомячка или ручного ужика? Каждому, как говорится, своё. В ответ Рината только передразнила его, скривив лицо, и раньше времени ушла в раздевалку.

Они сидели в неловком молчании в ожидании, когда им принесут напитки. Две абсолютно разные, но одинаково прекрасные молодые женщины: Рина надела строгое черное платье-футляр, Алла же выбрала нежно-розовое. Она вся была словно лепесток розы, легкий и бархатистый, и Рина упивалась рассматриванием матери. В душе её спуталось столько чувств и эмоций, что Рината не понимала, что она ощущает. Страх, нежность, неловкость, робость… В итоге все они настолько переполнили её, что у неё не получалось и слова выговорить.

Вернувшийся официант поставил на столик низкий пузатый чайник и бледно-голубую чашку на блюдце с морским узором. Перед Риной возник стакан с соком.

— Вы готовы сделать заказ? — спросил он, снова взявшись за свой блокнот.

— Два стейка с овощами на гриле, пожалуйста. — Алла отдала официанту одно меню, второе оставила и положила сверху винную карту. — Рината…

— Да? — Рина, сделав два глотка, неосторожно опустила стакан, и скатерть тут же пропиталась влагой. Рината вытащила салфетку и положила её перед собой. Второй вытерла стенку стакана и только после этого посмотрела на Аллу. Та была сегодня очень странной. И на тренировке, и после, когда они вместе ехали ужинать. Рина не могла ответить, что же конкретно не так, но ощущала необъяснимую тревогу.

— Я должна тебе что-то рассказать. Считаю, ты имеешь право знать. — Она говорила настолько серьезно, что Рина напряглась.

— Алла Львовна, Вы меня пугаете…

— Для начала, — черты лица её чуть смягчились, — я хочу, чтобы мы перешли на «ты».

— Но я…

— Вне тренировок я не хочу быть твоим тренером, Рината. Я понимаю, что мамой ты меня называть не готова и не тороплю тебя, но… давай отойдем от этого официоза хотя бы в те моменты, когда мы не касаемся работы. Договорились?