Высший пилотаж киллера
Шрифт:
И постучал письмом по ногтю.
– Кому вы это показывали?
– Никому еще. Я же сказал, я взял это в своем ящике минут за двадцать до того, как вы вошли.
Ну, положим, прошло все сорок минут, пока я сюда добирался, решил я про себя, но вслух никак не откомментировал эту ошибку. Лишь заметил, что у Сэма не очень хорошо с чувством времени, но как это может мне пригодиться, пока не знал.
– А вы догадываетесь, что она имела в виду? Сами-то ничего не вспоминаете?
– Нет. Я уж думал, думал, но пока ничего не придумал. – Он посмотрел на меня
Я покачал головой.
– Подсказку мы можем организовать только с помощью спиритического сеанса, но ему веры нет. – Он тоже покивал головой, соглашаясь, что спиритизм – не выход. – Что же это может быть?
– Мне кажется, – он был уверен, что прав, – это может быть, что угодно.
– Не уверен. Предположим, это был предмет, а в горный пансионат много не возьмешь. Вот и подумаем вместе, что это было? К тому же скорее всего это принадлежало не ей, а Бокарчуку… – я остановился, и без того наплел слишком много допущений.
– Ну а если это была не сама вещь, а идея, вид, запах?
Так, он прав, решил я. Но если это была даже идея, ее тоже можно было проследить.
– Знаете, поехали, снимем копию с этого письма. Я покажу его грамотным людям, они многое подскажут по почерку.
– Экстрасенсы?
– Нет, графологи. А это наука, на которую можно рассчитывать не меньше, чем на все остальные экспертизы.
– Но не лучше ли тогда показать им оригинал письма, а не копию?
– Вообще-то лучше, но мне хочется, чтобы и вы подумали над этими закорюками, вдруг придет что-нибудь в голову. Говорят, предметы впитывают отпечаток мысли, так что оригинал я оставлю вам. Моим спецам хватит и хорошей копии.
Я посмотрел на часы, магазины, где стоял платный ксерокс, уже закрыты. Но выход был. Я снял его старую дубленку, надеясь, что он поедет, как был, и не будет час прихорашиваться, бриться, переодеваться.
– Но зачем ехать? Давайте я сделаю точнейшую фотокопию, с увеличением, и дело с концом.
– Лучше все-таки давайте прошвырнемся на Главпочтамт, там можно сделать за гроши хорошую ксерокопию, и не будем мудрить с вашими выдержками-проявителями.
– Но я не хотел бы в таком виде…
– Посидите в машине. Просто накиньте кожушок, как говорил мой дед, и подумайте, что бы письмо это значило?
– Я не знаю, может, в самом деле…
– Знаете. В самом деле.
Подталкиваемый дружески в бок, он спустился, сел в мою таратайку, и мы с ветерком рванули на Тверскую. Центральный телеграф был открыт, как ему и полагалось, ксерокс работал, и хотя пришлось сделать пять вариантов, потому что валик у него был не в порядке, и порошок какой-то серый, а не черный, через час все пять копий уже лежали у меня в кармане. Сэм вел себя молодцом, не капризничал, пока я сражался с российским сервисом, и даже, по его словам, получил удовольствие, слушая приемник.
Мы вернулись так быстро, что, кажется, иные няни с ребятишками еще не ушли домой. Впрочем,
Но главное заключалось в том, что Сэм, как я его ни обрабатывал, ничего не вспомнил. А я до последнего момента не терял надежды, подталкивая его всеми видами явной и косвенной информации, какие только мог изобрести – письма, дневники, магнитофонные ленты, фотографии, дискеты, обрывки календарей…
Так или иначе, он устал, и мне стало ясно, что на сегодня все попытки придется оставить. Я был достаточно аккуратен, отдал ему письмо, еще раз попросил ночью подумать, проводил его до двери, даже постоял в прихожей, пока он раздевался, чтобы убедиться, что тут ему не уготована засада, и лишь потом повернулся и ушел.
Про «наружку» я ему не сказал. Эти ребята держались так близко, что будь Сэм подозреваемым, я бы устроил им головомойку через Шефа. Потому что настоящий уголовник все понял бы, проезжая первые два квартала. Совсем разучились работать. Но может быть, им было скучно и они не работали, а просто оставались в поле зрения.
В лифте я вдруг вспомнил, что хотел попросить его никому не открывать, но потом решил не возвращаться, а передать это по телефону. Очень домой хотелось, залезть в горячую воду и полежать, думая о чем-нибудь приятном, например о хорошей тренировке. Вот я и намылился если не домой, то по крайней мере восвояси.
Но далеко не ушел.
Глава 55
Едва я открыл дверь парадной и шагнул на бетонное крылечко, как понял, что-то не так. Потом услышал бегущего ко мне человека. Я стоял на свету, а он был где-то в темноте. Я отскочил в тень, доставая «ягуар». Но тревога оказалась ложной, по крайней мере, в отношении меня.
Это были ребята из «наружки». Один прокричал:
– У него свет погас.
Я подумал было, что следует выйти на середину двора и приглядеться к окнам Сэма, но потом понял, что так сказывалась усталость. Я спросил:
– Как именно?
Один из них был помоложе и держался сзади, привычно пропуская более опытного опера вперед. Молодой и ответил:
– Лампу смахнули со стола.
Все, больше выяснять, как, да что, да почему, уже не следовало. Мы рванули к лифтам. Ни одного из них, как назло, не было. Я повернулся к тому, что помоложе.
– Ты парень шустрый, давай по лестнице, и слушай, чтобы они отходных не оставили.
Он кивнул и исчез. В доме он уже ориентировался уверенно. Я повернулся к старшему.
– Кто-нибудь подозрительный входил в подъезд?
Он покачал головой, но не очень уверенно. Я снова спросил:
– Проглядеть могли?
– Могли, конечно. Кто же не может проглядеть-то.
Понятно. Проглядеть, конечно, могли, но засаду могли устроить, пока мы ездили, а это уже другое дело. И потому ругать их, по крайней мере сейчас, не следовало. Тем более кто-то из них, я думаю, молодой, заметил странно погасший свет.