Выстрел на Большой Морской
Шрифт:
Далее, ежели по часовой стрелке, идут ипподром и Ходынка. Весьма угрюмый край! Близость бегов с их мошенническими проделками притягивает всякий сброд. Вокруг Тверской заставы и до Петровского парка — сплошные «малины». Тут проживают служащие Смоленской железной дороги, но вперемешку с жуликами. В Петербургской слободке официально нет ни одного трактира, а лишь четыре чайные — так дешевле патент; но чайные эти хуже любого сельского кабака. Возле самой Тверской заставы процветает трактир Осипова, главный местный притон. Подле него — меблированные комнаты «Москва», в которых небезопасно в любое время суток. Народ на окраине исключительно дрянной. Самые невинные из них — это гулеваны, так у нас в Москве прозывают
Ещё хуже дела за Крестовской заставой. Трактир «Андрианополь», бывший «Чепуха», особо славится среди воров. Хозяин этого почтенного заведения крестьянин Иван Ильин просто плевал на полицию!
— Полиция, поди, не без пользы дозволяет на себя плевать?
— Уж само собой, только за порядочную мзду… Хорош и трактир Баженова на углу Тверской и Камер-Коллежского вала. Там кормятся обитатели «Никифоровской крепости», здешнего очага зла — «красные», проститутки и даже беглые убийцы. В Бутырках гремят трактир Шапошникова и портерная Родицева — главные места сбыта краденого.
Да и вообще весь север — Божедомка, Сокольничья и Марьина рощи — населён полууголовным элементом. Там есть, разумеется, и честные ремесленники, и крестьяне с паспортами, но не они задают тон, а бродяги и воры. Очень в ходу вспомогательные глаголы «лгать» и «красть». Недалеко от Каланчёвки, в Пантелеевском переулке, дурной славой пользуется трактир Королёва. Восемь залов и во всех сущий кошмар… Каждые полгода находим там по трупу. Ещё два воровских трактира стоят на выходе к площади. Туда ходит сброд с Дьяковки и Балкан и расплачивается за выпивку стыренным товаром.
За Рязанским вокзалом имеется зловещая местность под названием Ольховцы. На углу Ольховской улицы и Гаврикова переулка стоит трактир с биллиардной. В нём обитает «иван» по кличке Туз Крестей, командующий всей здешней окраиной. Мои ребята туда не суются, поэтому особых сведений я дать тебе не сумею. Есть там ещё трактир «Новый свет» купца Селивёрстова, тоже уголовный. Их буфетчик завербован; завтра я его вызову и расспрошу.
В конце Стромынки, в слободе под названием Тишина [89] опять сплошняком воры и проститутки; столицей их является трактир Попова. Наискось от него — пивная с садом, худшее место чуть ли не во всей Москве. Дальше к Преображенской заставе ещё два воровских трактира, Лебедева и Уткина. Скупка и сбыт слама, притоносодержательство…
89
Позднее из-за находящейся поблизости матросской богадельни эта местность получила название «Матросская Тишина»
Затем у нас идёт Черкизова деревня. Тоже славная сторонка! Трактиров как собак, и все уголовные: «Нищенский», «Ново-Московский», «Теремок», Обуховский. На Кладбищенской улице постоялый двор, которым пользуются исключительно «зелёные ноги». На углу Медового переулка — трактиры Родионова и Орлова, а также знаменитый на всю Москву «пчельник» под названием «Саратов». Поблизости, в Княжеском переулке, ещё притон, известный трактир Трусова. Околица, полиции нет, поэтому ворьё и торжествует…
Но самая страшная из всех — Хапиловка. Это совершенно дикая местность между Семёновской и Преображенской слободами, не имеющая над собой ни малейшего полицейского надзора. Мы считаем, что это уже не Москва а Московский уезд; их же исправник думает наоборот.
Ну, Семёновское кладбище — отдельная история. Только у старообрядцев на Рогожском и Преображенском кладбищах порядок. Ежедневно крепкие бородатые мужики делают обход и, чуть что, гонят всех взашей. Прочие места погребения летом заселяются беспаспортными, бродягами и грабителями, точно, как у вас на Горячем поле. Ставят шалаши
Далее по стрелке — Андроновка или, иначе, Новая деревня. Вот это славное местечко! Новодеревенские — самые буйные во всей губернии. Старинное бандитское село, со своими династиями и обычаями. Уже четыре столетия они терроризируют Москву, и власти ничего не могут с ними поделать. Простых обывателей в Андроновке не было сроду. В каждом семействе отец, сын, брат или на каторге, или в розыске. Работают тамошние ребята исключительно на бойнях в Александровской слободе, а в свободное время гуляют по округе с кистенями.
— Мишка Самотейкин мог бы там прописаться?
— Навряд ли. Чужих здесь не любят.
— Понятно. Дальше валяй!
— Уж скоро и конец. Южнее Андроновки только огороды. В них тоже в тёплое время прячутся беспаспортные и некоторые беглые. Но они боятся облав и ведут себя смирно; тебе там делать нечего. Корочаровское и Сукино болота — опасные притоны под открытым небом, но опять только летом; сейчас там пусто. Да, забыл про Александровскую слободу! Местечко весёлое. Там всего два трактира, «Москва» и «Нижний Новгород», и оба не имеют права торговать вином. Так прямо возле входа стоят особые люди и наливают! Крякнул человек, икнул и пошёл перекусить… Каждый дом в слободе — «шланбой», но есть и «пьяные квартиры» вроде знаменитого «Волчатника», где уголовные проживают целыми бандами, по-семейному. Поблизости — Тюфелева роща. Это такой огромный притон под открытым небом, излюбленный дезертирами. Но сейчас, в марте, там пусто.
Остался самый юг, так называемая Даниловка. Ох, печальная местность… Очень опасно, например, Даниловское кладбище. Поблизости — бойни Кудрявцева и Бронникова, фабрики Емельянова и Беляева, кирпичные заводы. Все, почти без исключения, работники этих уважаемых заведений — мои клиенты. Если не бывшие, то будущие. Уникальный там народ: на ходу подмётки отрежут. В Андреевском овраге как раз вчера путника убили… Столицей местных мазуриков является трактир Душкина. Знаменитый среди уголовных притон. Там и биржа, и игорный дом, и сословный клуб всех негодяев. Нужен тебе револьвер, или новый паспорт, или наводка на богатую квартиру, чтобы её обокрасть — всё получишь здесь.
Но наиболее страшными являются пещеры между Даниловкой и Нижними Котлами. В них много лет назад добывали камень для строительства Варшавского шоссе. Образовались замечательные по своей длине и запутанности каменоломни, в которых посторонний человек пропадёт без следа. Вот в них-то и проживают наиболее опасные во всей Москве люди. Жуть! Они выходят на охоту каждую ночь, без отпусков и праздников. Живых свидетелей, как правило, не оставляют: трупы забирают и хоронят под землёй. Говорят, в каменоломнях похоронено больше людей, чем на Даниловском кладбище… В Москве ежегодно пропадает бесследно до ста пятидесяти человек. Большинство из них, я уверен, там.
Эффенбах поёжился, как от мороза, потом продолжил:
— Даниловские пещеры тянутся на десятки вёрст. Они имеют удобные для проживания гроты с естественной вентиляцией, боковые ответвления, запасные выходы. В них можно существовать даже зимой: температура всегда одинаковая. Поэтому банды мокрушников обитают именно здесь, причём десятилетиями. Кого им тут бояться? Облавы в Даниловских пещерах невозможны. В итоге в катакомбах сложился особый порядок, как бы секта или тайный орден. Несколько банд мирно уживаются друг с другом. Первопрестольная поделена между ними на сферы влияния, поэтому конфликтов не возникает. Новых членов принимают с большим разбором: нужны рекомендации, есть испытательный срок. В город ребята выходят только на разбой, а отдыхают, веселятся у себя под землёй; им и женщин туда привозят. Даже к Душкину подземные жители наведываются неохотно, почитая это для себя опасным.