Выученные уроки
Шрифт:
Джеймса это не слишком убеждает, хотя я даю ему ясно понять мою точку зрения о значках префекта и прочей фигне:
— Это должно было задеть твое эго, а? — ласково произносит он. — Ну, то, что тебя не выбрали и все такое.
— Прости, но я что-то и на твоей груди значка не замечаю.
— А, — усмехается он, и я сжимаю пальцы, стараясь удержаться от того, чтобы врезать ему. — Разница в том, что мне плевать. А вот ты терпеть не можешь проигрывать.
Он прав, конечно. И это охрененно дико раздражает. Я иногда удивляюсь, как дожила до пятнадцати лет, не убив Джеймса Поттера. Но я ни за что не признаю, что он прав. Не раньше конца света.
— Мне тоже плевать, — лгу я сквозь
И это не совсем правда, конечно же. Не так уж много есть чем заняться помимо учебы, если забыть походы в Хогсмид и все такое. На самом деле в школе жить довольно скучно, и было бы здорово делать что-то еще кроме того, чтобы торчать в общей гостиной каждый вечер.
Но я ни за что, ни за что не признаюсь.
Мой психолог говорит, что я подавляю чувства и эмоции. Говорит, что у меня проблемы с «принятием реальности». Ну… Правда это или нет, не знаю. В конце концов, не у меня же диплом психолога. Но вот что я знаю — если я что-то делаю, у меня всегда, всегда есть хорошая причина. Я даже не считаю это ложью, поскольку у меня всегда есть оправдание, а потому не считается.
Честно, я не сумасшедшая.
Джеймс снова смотрит на меня этим идиотским взглядом; ненавижу этот взгляд — будто он применяет легилименцию и знает, что я думаю. Вот только он совершенно бездарен для легилименции. Даже я не могу этого делать, а ведь я самая умная из всех, кого я знаю (и нет, я не выдумываю, это правда). Но Джеймс есть Джеймс, и он умеет выводить меня из себя, потому что всегда знает, о чем я думаю.
Ненавижу его.
— И в любом случае, — продолжаю я, сделав вид, что не вижу его ухмылки, — они ни за что не дали бы мне значок префекта. Моих родителей дважды вызывали в школу в прошлом году, если помнишь. Твоих родителей никогда не вызывали дважды за один год!
На самом деле дядю Гарри и тетю Джинни вызывали в школу всего один раз. Это было на пятом курсе Джеймса, когда он «случайно» наводнил слизеринскую гостиную мерзкими рыбьими потрохами после проигрыша в квиддичном финале. Джеймс часто попадает в истории, но всегда отделывается взысканием и тому подобным — но не я. Я не такая везучая.
Моих родителей действительно вызывали дважды за прошлый год. В первый раз за то, что я назвала профессора Зелий «тупым надутым имбецилом, которому не дадут, даже если он будет последним мужчиной на земле». Не стоит упоминать, что это был не самый умный мой поступок.
Потом их вызвали месяц спустя, потому что я подралась с Марианной Роббекс и превратила ее волосы в червей. Это было весело тем более потому, что я уже вечность как хотела проклясть Марианну. Но она попала в Мунго, а я попала на взыскание на два месяца. Мои родители были не слишком вдохновлены и в первый раз, а после второго они были просто в ярости. Мама даже опозорила меня, обругав на глазах у всех в гриффиндорской гостиной, прежде чем в прямом смысле выволочь меня в спальню, где я получила от нее по полной программе. Она даже грозилась вышвырнуть меня из школы и отправить домой, если случится еще одно «нарушение», как она это назвала. Наверное, это подействовало, потому что я была так напугана, что до конца года старалась не попадать в истории.
Но все равно. Один разок не может навсегда погубить мою репутацию?
Джеймс закатывает глаза. Просто он завидует, что я натворила больше дел, чем он. Я думаю, он иногда даже специально лезет, куда не надо, но люди все равно обычно предпочитают не замечать, если твой отец Гарри Поттер. Думаю, это единственная часть наследия Поттеров, которая Джеймсу не нравится.
Но… Ладно, короче, я не могу найти другого способа описать, насколько
Из дома раздается визг, и мы с Джеймсом оглядываемся на кухонное окно, проверить, что за суматоха. Легко понять в чем дело. Это один из этих пронзительных визгов, которые свидетельствуют о чем-то ужасно девчачьем и дико смешном. Конечно, мы с Джеймсом видим источник звука, когда открывается задняя дверь, и из нее выходит Виктуар, окруженная нашими с Джеймсом матерями, бабушкой и Лили, которая как-то пробралась в дом, оставшись незамеченной. Виктуар была очень распухшей в районе живота, где-то на восьмом месяце, кажется. Ребенка ожидают в октябре. Смешно, как все вокруг нее носятся и удивляются при виде нее каждый раз, как будто они не знают, что она беременна уже целую вечность. Признаюсь, впрочем, она с каждым разом все больше и больше. Но все равно. Неужели беременность — прямо такое уж огромное достижение? Удивляюсь, что Вик вообще позволила себя в это втянуть, судя по тому, какой невероятно толстой она стала. Мама говорит, есть разница между толстой и беременной… Единственная разница, которую я вижу — это одна огромная часть тела.
Беременная выглядит совершенно несчастной, но остальные вертятся вокруг нее, провожая к столику для пикника, лебезя перед ней еще больше, нежели раньше. Похоже, кроме меня только Джеймс думал, что по поводу беременности необязательно устраивать парад или что-то в этом роде. Мы закатываем глаза, повернувшись друг к другу, и нехотя присоединяемся к компании за столом.
Ну, и конечно же через секунду мы об этом пожалели.
— Джеймс, — тетя Джинни повелительно машет ему рукой, — вы с Роуз сходите и принесите еду. Мы накроем здесь.
Это, конечно же, ужасно глупо. Я одна из пяти человек в округе, кто не имеет права пользоваться магией. Все остальные могут просто призвать тарелки с едой, даже не вставая с места. Но-о, нет, я должна идти в дом и нести назад еду на руках. Джеймс, впрочем, может колдовать, но он об этом явно забыл, потому что идет к дому, бормоча что-то себе под нос и пиная камни по дороге.
— Знаешь, — говорю я, когда мы дошли до двери. — Ты мог призвать свою половину.
Джеймс, тупой как обычно, только понимает это и буравит меня взглядом:
— Ты могла мне это и раньше сказать.
— Могла, — соглашаюсь я, еще и кивая для порядка.
Еда уже разложена по тарелкам и готова к переноске. Ал тут, сидит за столом со своим и моим отцами. Лэндон тоже здесь, играет под столом сам с собой. Он выползает оттуда и бежит ко мне, как только я вхожу. Он меня любит, если я могу так говорить. Я его любимый человек, и он не делает из этого секрета.
Увидев наилучший выход из моего положения, я наклоняюсь и беру малыша на руки. Он вообще-то стал довольно большим и начинает становиться чересчур тяжелым, но придется пойти на эту жертву, потому что никто не заставит меня работать, пока я занимаю ребенка. Лэндон обнимает меня и тянет за волосы, он любит тянуть меня за кудри. Иногда я удивляюсь, как у меня получается так любить одного брата и так презирать другого… но потом я вспоминаю, что Хьюго умеет говорить, и вспоминаю, за что я его ненавижу.
— Воузи.
Лэндон словно читает мои мысли и напоминает мне, что тоже может сказать несколько слов, например, мое имя. Да, он пока не поймет разницу между Р и В, но ему два, поэтому пусть себе. И он единственный, кто может звать меня Роузи (или Воузи), чтобы мне при этом не хотелось выть.
— Эй! Ты собираешься мне помочь или как? — выжидательно глядит на меня Джеймс, махнув рукой в сторону тарелок на столе и плите.
— Я занимаюсь братом, — поспешно отвечаю я, как будто это все решало. — Используй свою чертову палочку.