Выученные уроки
Шрифт:
В коридоре абсолютно тихо, пока двое взрослых смотрят друг на друга. Профессор Лонгботтом кивнул и сказал, что разберется. Гарри Поттер тоже кивнул и посмотрел на Джеймса.
— Пошли, — сказал он, и его тон не допускает возражений. Джеймс в последний раз расстреливает Мэддокса взглядом, прежде чем нахмуриться и уйти по коридору. Раскрасневшаяся Роуз все еще стоит на месте, когда дядя показывает ей жестом идти следом за кузеном. Сначала она не двигается, и он, наконец, говорит:
— Роуз, — тоном, что он именно это имеет в виду, и хватает ее за руку. Она немного злобно смотрит на него с секунду, потом сердито скрещивает
Роуз даже не взглянула в мою сторону.
Я не стал оставаться смотреть, что Лонгботтом сделает с Мэддоксом. Все, чего я хочу, это забраться в постель и заснуть. У меня нехорошее чувство в районе живота, и я даже не понимаю почему. Не то чтобы я никогда не слышал дерьмо вроде этого, пока рос… Но я никогда не видел, чтобы люди так на это реагировали. То, как Роуз вскинулась, услышав это слово, было довольно страшным. Интересно, говорил ли кто-нибудь такое ее матери прямо в лицо, и интересно, как она реагировала.
Я вру, когда говорю, что не знаю, почему мне так нехорошо где-то в животе…
В первый раз я услышал это слово, когда мне было лет пять или шесть, и отец читал статью в газете о женщине, о которой я не знал в то время, что она будет баллотироваться на пост министра магии, не говоря уже о том, что она мать самой потрясающей девочки на свете… наверное, это было как раз тогда, когда она начала работать в Отделе магического правопорядка, потому что отец был зол, что она получила это повышение. И тогда он сказал моей маме что-то о «грязнокровной всезнайке», которая захватывает министерство. И когда я спросил, что это значит, он объяснил. Как будто это не имеет значения.
Вот так это было.
Так что, да, я знаю точно, почему меня тошнит. Это не имеет отношения к тому, что я ел на обед.
========== Глава 18. Роуз, полукровка ==========
Чистокровные.
Ведьма или волшебник, родившиеся в полностью магической семье. Никаких следов маггловской крови в родословной. Мой отец.
Магглорожденные.
Ведьма или волшебник, родившиеся в маггловской семье. Оба родителя магглы, и нет известных близких магических родственников. Моя мать.
Полукровные.
Ведьма или волшебник, родившиеся в семье со смесью маггловской и магической крови. Я.
Вот, кто я. Полукровка, в общем, дворняжка. Одна часть моей семьи полностью маггловская, и я даже большинство из них не знаю. Я регулярно вижу только бабушку с дедушкой, и то не так уж ужасно часто. Вся остальная часть маминой семьи где-то далеко, и они не знают, что мама — ведьма. Я уверена, они думают, что она бухгалтер или типа того, и они определенно не в курсе, что она выставила свою кандидатуру на самый высокий пост в стране. Другая моя семья полностью магическая. И я знаю их всех, возможно, слишком хорошо. Это раздражает, вообще-то.
Нас очень много, и в толпе моих кузенов очень легко затеряться. Я где-то посередине — не считаюсь одной из старших, но и не среди малышей. Я не из красивых (дурацкие вейлы) и не из смешных. Ну да, я «умная», но кого это волнует. Я просто посередине. И иначе никогда не было, поэтому я не расстраиваюсь. Ни капельки. Это просто чертовски раздражает.
А еще примем к сведению, что я не слишком лажу с кузенами, кроме Ала, конечно. Я не имею в виду старших - Виктуар и Доминик - они нормальные. И те, что чуть младше, тоже не плохи, Роксана вообще
А больше всех — Джеймс Сириус Поттер.
Мы с Джеймсом никогда не были милы друг с другом. Большинство моих детских воспоминаний, связанных с ним, включают в себя брошенных на меня жуков и такое сильное дерганье волос, что начинали литься слезы. С возрастом лучше не стало, мы все еще ссоримся, все еще ненавидим друг друга и все еще превращаем жизнь друг друга в ад. Больше всего это связано с тем, что наши семьи настолько близки, что мы больше как брат и сестра, чем просто кузены. Его родители — мои крестные, а мои родители — его. Так что да, у нас братско-сестринская связь и ничего больше.
Удивлена ли я, что он ударил Мэддокса Харрингтона по лицу за то, что тот назвал меня психованной стервой? Не особенно. Такие мы с Джеймсом. Мы семья, неважно, что мы ссоримся. Он не позволит какому-то говнюку просто стоять и оскорблять меня. Конечно, для всех было бы намного лучше, если бы эта драка случилась не в тот вечер, когда мой дядя прогуливался по коридорам (всем, кроме Мэддокса, конечно, тот был бы мертв).
И теперь у нас проблемы.
Большие проблемы, как я понимаю, хотя мы все еще живы. Джеймс выглядит злым на весь мир, и дядя Гарри оставил нас на несколько минут (наверное, распеться, ведь ему предстоит орать на нас несколько часов). Я тоже зла, но трудно на этом сосредоточиться, потому что все, о чем я думаю, это боль у меня в руке. Я не думала, что разобью свою руку, когда рассекала этому козлу губу. Я никогда еще раньше никого не била. Пусть я не в ладах с большинством своей семьи, в основном наши ссоры — это крики, оскорбления и иногда легкие тычки, пока кто-нибудь не появляется и не разнимает нас. Честно, я не понимаю, что на меня нашло. Я никогда так раньше не реагировала ни на что. Но услышав, как кто-то сказал такое о моей маме, ну, я не знаю, это просто меня довело.
— Не поможешь? — спросила я, обратившись к Джеймсу, который сидел на столе посреди пустого класса, куда нас втолкнул его отец. Он приподнимает брови, и я поднимаю кровоточащую руку. — Это моя рабочая рука, и я боюсь залечивать раны, держа палочку в другой руке, — объяснила я.
Джеймс закатил глаза, но все же двинулся ко мне. Я встала и подошла к нему, протягивая руку, чтобы он мог ее осмотреть. Джеймс рассматривает ее с секунду, прежде чем вытащить свою палочку и пробормотать простое залечивающее заклинание. Раны моментально затянулись, и хоть еще и побаливает, уже начинает становиться лучше.
— Спасибо, — сказала я. Интересно, он знает, как трудно мне это ему говорить? — И спасибо, что заступился за меня, - быстро пробормотала я, почти надеясь, что Джеймс не слышит.
Но, полагаю, слышит, потому что он равнодушно пожимает плечами:
— Ему не стоит лезть к девчонкам.
Джеймс сказал это — сыграл картой «беспомощная девочка» — но это не совсем правда. Он не стал бы драться из-за какой-нибудь случайной девчонки. Во всей школе он набил бы морду кому-нибудь только из-за Лили и меня. Конечно, я не указываю на это, уверена, ему будет легче, если он решит, что заступился за меня только потому, что я маленькая беззащитная девочка, а не потому, что где-то в глубине души он за меня волнуется. Так что я это так и оставила.