Выжившая

Гонсалес Дж. Ф.

– Я люблю тебя, Лиза, - сказал Брэд, у него перехватило горло.
– Я уже еду.

На линии раздался другой голос: 

– Мистер Миллер? Я детектив Морс. С вашей женой все в порядке. Мы переводим ее в медицинский центр Калифорнийского университета, чтобы ее осмотрели, но физически она выглядит нормально. Однако она прошла через ужасное испытание, и... 

Как только разговор закончился, Брэд повесил трубку и помчался обратно к машине, затем выехал из гаража и направился по улице к автостраде, его сердце бешено колотилось в предвкушении встречи с женой.

Он не мог добраться

до медицинского центра достаточно быстро. Обычно поездка занимала сорок пять минут или больше, но Брэд добрался меньше чем за тридцать минут. Это было чудо, что он вообще добрался до больницы; его разум был полностью сосредоточен на Лизе и воссоединении с ней, на том, как увидит ее, прикоснется к ней, прижмет ее к себе. Он почти не обращал внимания на то, как ведет машину. Приехав в больницу, он затормозил на первом попавшемся свободном месте и, выскочив из машины, помчался к больнице, затаив дыхание.

Ворвавшись в вестибюль, он направился прямо к стойке администратора. 

– Мою жену Лизу только что привезли сюда! Ее похитили и... 

Офицер в форме, стоявший возле стойки администратора, шагнул вперед. 

– Брэд Миллер? 

Брэд повернулся к офицеру. 

– Да. С Лизой все в порядке, она... 

Офицер кивнул администратору и подошедшему охраннику. 

– С ней все в порядке. Пойдемте со мной.

Брэд едва заметил, как офицер вручил ему пропуск посетителя и повел его по, казалось бы, бесконечному лабиринту коридоров. Он с трудом сдерживал свои эмоции. Он коротко поплакал по дороге, мысль о том, что он почти потерял ее, сильно ударила его. Он все еще не мог осознать, что ей дали второй шанс, что она в безопасности. Он должен был увидеть ее.

Они добрались до отделения неотложной помощи, и полицейский кивнул медсестре, стоявшей на посту медсестры. 

– Это Брэд Миллер, - сказал он.
– Муж Лизы.

Медсестра протянула руку и улыбнулась. Ее лицо было спокойным и обнадеживающим. 

– Мистер Миллер, я Кэндис Тортон. Пойдемте со мной.

Брэд последовал за Кэндис на дрожащих ногах. Она открыла одну из дверей отделения, и взгляд Брэда упал на фигуру, лежащую на одинокой кровати в центре комнаты. 

– Лиза!

Фигура подняла глаза, и сначала Брэд подумал, что он ошибся, что это не Лиза, одетая в белый больничный халат, лежащая на больничной койке. Женщина, смотревшая на него с другого конца комнаты, была слишком бледной, под глазами залегли тяжелые темные круги, светлые волосы растрепались, кожа туго обтягивала кости, лицо обветрилось. Это не могла быть Лиза. Может быть, они ошиблись; может быть, люди, похитившие ее, выследили ее до больницы и улизнули с ней, заменив его жену этой призрачной фигуркой из палок, которая выглядела так, словно прошла через ад и вернулась, и...

– Брэд!

Именно звук ее голоса все подтвердил для него. Услышав его, он узнал лицо, все еще красивое, но испытывающее эмоциональное и физическое напряжение последних нескольких дней, с темными кругами под глазами от недосыпа. Это была Лиза, все верно. В этом не было никаких сомнений.

Ничто другое не имело значения для Брэда в тот момент - ни медсестра, ни полицейский, которого он едва заметил, сидевший в кресле у кровати, ни

даже полицейский, который встретил его у стойки администратора, ни врач, который пришел поговорить с ним. Все, что имело значение, это Лиза, подтверждение того, что она жива. В тот момент его больше ничего не волновало; этих людей не существовало для Брэда, когда он быстро пересек комнату, подошел к кровати Лизы и заключил ее в объятия, слезы хлынули так сильно и так внезапно, что он даже не потрудился остановить их поток. Он выплеснул все это, позволил слезам хлынуть, позволил себе выплакать все свое сердце, когда прижал ее к себе, не желая отпускать, не желая снова потерять ее, и Лиза плакала у него на груди, и он позволил ей; все, что было за пределами их маленького мира, исчезло сейчас, когда он обнимал ее и говорил ей, что любит ее снова и снова, и что все будет хорошо.

17

Они только что закончили снимать, когда началось дерьмо.

Тима вырвало по меньшей мере дважды во время съемок. Он ничего не мог с собой поделать; он никогда раньше не видел, чтобы с кем-то так поступали, и он никогда раньше не видел, чтобы так поступали с ребенком. Это было самое ужасное. На самом деле они оставили мать ребенка в живых и связали, пока Животное это делал. Ее руки были связаны за спиной, ноги связаны вместе, рот плотно заткнут кляпом, она была вынуждена наблюдать в муках, как Животное... даже мысль о том, что Животное сделал с этим ребенком, вызывала у него тошноту.

Тим глубоко вздохнул, закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Он должен был продолжать убеждать себя, что по большому счету ему было наплевать. Почти четверть миллиона баксов было потрачено на этот концерт, разделенный на три части между ним, Элом и Животным. Это была куча денег за одну ночь.

Но каждый раз, когда он пытался сказать себе это, полные ужаса глаза Алисии, ее боль пронзали его сознание. Он наблюдал за ней, как она смотрела, беспомощная, бессильная что-либо сделать, и при этом перенесся в то время, когда он был на ее месте.

Кролика звали Бинки. Дурацкое имя для гребаного кролика, но Тиму оно все равно понравилось. Кролик был подарком его матери на Пасху, и он души в нем не чаял, как большинство мальчиков души не чают в своих собаках. Он соорудил маленький тайник внутри клетки, накормил его, убедился, что в нем есть вода. И он играл с ней при каждом удобном случае. Когда он возвращался домой из школы, Бинки всегда была там и ждала его. Тим мог провести несколько часов за один день, играя с существом, погруженным в свой собственный мир.

Тим любил Бинки. И он был уверен, что Бинки любила его.

Должно быть, он забыл сделать какую-то работу по дому или что-то в этом роде, игра с Бинки заставляла его забыть о многих вещах, заставляла пренебречь домашними делами. Его мать постоянно пилила его по этому поводу, и он быстро выполнял любую задачу, которую нужно было выполнить до того, как папа вернется домой. Но однажды он не так быстро справился с этим, и его отец вернулся домой пораньше. И когда папа увидел, что мусор не вынесен и что Тим лежит на животе на заднем дворе, смеясь и разговаривая с Бинки, играя с ним, он пересек двор и схватил кролика за уши.