Выжившая
Шрифт:
И Тим повернулся, чтобы сделать это.
Они уберутся отсюда к чертовой матери.
18
Лизе было немного нехорошо в последний день или около того, а сегодня утром было еще хуже. Она свернулась калачиком в своем любимом кресле у дивана, пытаясь не обращать внимания на боль. Брэд понимал, что что-то не так, но каждый раз, когда он спрашивал, все ли с ней в порядке, она отвечала, что все в порядке.
Прошло две недели с тех пор, как они попытались вырваться в отпуск, который пошел к черту под хвост. С тех пор их обоих много раз допрашивали полиция Лос-Анджелеса, департамент шерифа округа Сан-Бернардино и Департамент шерифа округа Вентура, а Лизу обследовали в медицинском центре Калифорнийского университета. Ее отвезли в больницу, где провели тщательное обследование. Если
Брэд был так счастлив, что она жива, что, казалось, отмахнулся от истории, которую она рассказала полиции: она направлялась в Деннис рядом с мотелем, когда подъехал фургон, и ее схватили. Ее затащили в фургон, и кто-то усыпил ее тряпкой, смоченной хлороформом. Следующее, что она помнила, это то, что они ехали в горы. Они держали ее в фургоне весь уик-энд, немного били ее, заставляли заниматься с ними оральным сексом и употреблять наркотики, возможно, кокаин. Может быть, это был кристаллический метамфетамин. Что бы это ни было, они нюхали это, это делало их возбужденными, и это делало их дружелюбными, но сколько бы они ни заставляли ее заниматься с ними оральным сексом, у них никогда не вставал. Когда она впервые рассказала эту историю, детектив кивнул.
– Помешанные на наркоте через некоторое время становятся импотентами. Если бы не это, все, вероятно, было бы еще хуже.
Она не могла описать нападавших, сколько бы ее ни допрашивали. Было темно, но она была уверена, что их было четверо. Они были большими, все они могли быть черными, но они также могли быть латиноамериканцами, или самоанцами, или кем-то еще. Они были большими и темнокожими, и у некоторых из них были курчавые волосы, и некоторые из них говорили на забавном языке, который звучал так, как будто это мог быть испанский, все произошло так быстро, что она просто не помнила. Они неоднократно спрашивали ее, имеет ли Калеб Смит какое-либо отношение к этому, и поначалу в ее голове не было ничего, пока один из детективов не напомнил ей об инциденте на дороге, в результате которого Брэд оказался в тюрьме. Она покачала головой.
– Нет, это был не он. Фургон, в котором ехали эти парни, был белым, без окон. Это был вовсе не Калеб Смит.
Детективы, которые допрашивали ее, переглянулись друг с другом и ничего не сказали.
Она нервничала на протяжении всего этого испытания, и через некоторое время они перешли к допросу. У них были расплывчатые описания подозреваемых и описание фургона, и это было зафиксировано в протоколе. В последующие дни они пытались расспросить ее подробнее, но каждый раз Лиза не могла предложить им ничего нового. Кроме того, каждый раз, когда они вели ее по этой линии допроса, она начинала плакать, впадая в истерику. Детективам, работавшим над этим делом, было очевидно, что она была эмоционально травмирована своим похищением, и так оно и было, только все было не так, как они думали.
Ее родители, прилетевшие в округ Ориндж из Айовы, не выдержали и заплакали, узнав, что ее нашли. Родители Брэда были одинаково счастливы - его мать выразила свое облегчение так же, как и родители Лизы. Его отец воспринял это так, как обычно воспринимал хорошие новости; весь груз стресса и беспокойства, который он нес, казалось, спал с его плеч, и он бродил по больнице, пока Лизу осматривали, выглядя усталым, затем успокоенным, затем счастливым за Брэда, затем снова обеспокоенным.
- Я просто надеюсь, что с ней все будет в порядке, - сказал он, когда Брэд спросил, как он себя чувствует. Отец и сын обменялись улыбками; отец выглядел немного более измученным после того, как не спал последние два дня.
В течение последних двух недель она была задумчивой и молчаливой. Она вернулась на работу через неделю, но проработала всего один полный рабочий день, прежде чем попросить месячный отпуск. Она все еще была травмирована случившимся, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Ее босс, Джордж Брукс, отсутствовал в офисе, находясь в командировке, когда она вернулась, поэтому запрос был направлен одному из других партнеров. Ей дали отпуск, и она проводила дни перед телевизором, смотря
Брэд смотрел на нее с другого конца гостиной.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я позвонил тому терапевту, которого рекомендовал детектив Морс? Я могу назначить встречу для нас обоих.
Лиза тупо уставилась в телевизор.
– Я не знаю, - мрачно сказала она.
– Я подумаю об этом.
Брэд молча смотрел на нее. В те дни, которые последовали за кошмаром, Брэд был переполнен радостью от того, что она вернулась. Он также был рад известию о ее беременности. Он был так счастлив, что суетился по дому, переставляя вещи, планируя превратить свободную спальню в детскую, разговаривая с ней о создании фонда для колледжа. Лиза еще не рассказала Брэду о деньгах, которые она сняла с их сберегательного счета, и о своей ИРА; она перехватила оба письма из банка, подтверждающие транзакции, и предполагала, что в конце концов ей придется ему что-то сказать. В конце концов, он узнает сам. Она просто не была уверена, когда ей следует рассказать ему о том, что произошло на самом деле. Она должна была убедиться, что если она это сделает, он выполнит ее пожелания и никому не расскажет. Ему придется согласиться с тем, чтобы они уехали, чтобы они собрали вещи, уехали и начали новую жизнь где-нибудь далеко отсюда.
Стать новыми людьми, с новыми личностями. Они могли бы это сделать.
– Ты уверена, что не хочешь поговорить со мной?
– спросил Брэд, придвигаясь ближе к ней на диване. Его лица было мягким и открытым.
– Ты выглядишь так, как будто у тебя много чего на уме, о чем ты хотела бы поговорить.
Она посмотрела на него и заставила себя улыбнуться.
– Я в порядке... правда, я в порядке. Это просто...
– Это все еще тебя мучает? Да?
Лиза кивнула, сжав губы в бескровной гримасе. Ее желудок скрутило, и тошнота вернулась. Утренняя тошнота,– подумала она, когда следующая волна накрыла ее с головой, заставив съежиться.
– Это просто утренняя тошнота, из-за которой мне так плохо, вот и все, просто...
Если это была утренняя тошнота, то она была у нее с того самого дня, как Брэд забрал ее в медицинский центр Калифорнийского университета. Если это была утренняя тошнота, то она сильнее всего поражала ее всякий раз, когда она думала о том, что сделала, чтобы спасти себя и их нерожденного ребенка.
С каждым днем чувство вины давило на нее все сильнее и сильнее.
И вместе с этим пришла боль в животе.
Единственная причина, по которой она была жива, заключалась в том, что ее похитители нашли другую, чтобы она заняла ее место. Чтобы спасти свою жизнь и жизнь нерожденного ребенка, растущего в ее утробе, она принесла Алисию и ее девочку Мэнди в жертву. Больше всего ей запомнилось выражение лица Алисии, когда Лиза застала ее врасплох у входа в тот же ресторан, где они с Брэдом ее встретили. Это выражение удивления, когда Алисия узнала ее, выражение надежды, охватившее ее лицо, когда она проглотила историю, которую рассказал ей Животное, что он друг Лизы и Брэда, и что они втроем немного подумали и решили поселить Алисию и ее ребенка в мотеле, пока она не сможет встать на ноги. Все, что ей нужно было сделать, это последовать за ними - Брэд ждет в машине. А затем выражение крайнего удивления, когда они добрались до фургона, и Тим выскочил из-за двери, когда Животное втолкнул Алисию внутрь, зажимая пропитанную хлороформом тряпку вокруг ее рта и носа, заталкивая ее внутрь фургона, Лиза схватила ручку детского автокресла, прежде чем оно могло упасть на землю. На короткое мгновение она мельком увидела выражение лица Алисии, и ее глаза, казалось, впились в лицо Лизы, полные ужаса и спрашивающие, почему?
Она должна была игнорировать этот взгляд, когда сражалась с Животным за свою жизнь снаружи фургона.
Теперь Лиза постоянно думала об этом выражении лица Алисии. Оно преследовало ее ночами, не давая уснуть.
– Ты уверена, что не хочешь ни о чем поговорить?
– снова спросил Брэд.
Лиза покачала головой, сдерживая слезы. Ей так хотелось рассказать ему все, но она боялась.
Если ты кому-нибудь расскажешь, кому угодно, тебя, блядь, найдут, и ты и твоя семья станете игрушками для Животного в фильме. Ты поняла это?