Вызов (дилогия)
Шрифт:
— Значит, возможно ты сможешь меня понять.
— Я постараюсь.
Лёд в наших стаканах приятно загремел по стенкам, когда мы ими чокнулись.
Больше не было смысла ждать, и я рассказала Ким о Дилане Митчелле. Его имя она слышала впервые. Мы с Майком больше говорили об Фиби и Саймоне. Средний же Митчелл никогда не фигурировал в наших рассказах. Майк просто не успел с ним познакомиться, а мне, признаться, мало что было о нём рассказывать. Но сейчас я рассказала всё, вплоть до того момента, как утром пятницы уехала из дома Митчеллов.
Ким слушала
Я рассказала ей о поцелуе. О том, что видела его обнажённым, и что он видел обнажённой меня. Я призналась, что мне очень хотелось остаться на вилле ещё ненадолго, чтобы побыть с ним рядом. Где-то на задворках сознания крутилась мысль, что я рассказываю об этом не только своей подруге Кимберли, но и Кимберли — кузине моего покойного мужа. Как отнесётся к этому признанию вторая часть Ким, даже если первая меня поймёт? Но остановиться я уже не могла. Мне нужен был этот разговор. Жизненно необходим.
Закончив рассказ, я нервно крутила в руках уже пустой стакан. На Ким я не смотрела.
— Что ж, — после минутного молчания выдохнула она. — Я… Я просто не знаю, что сказать. Это так… эм… необычно.
Второй раз за вечер Ким не могла подобрать слов — что случалось с ней крайне редко.
— Не могу тебя ни обвинять, ни осуждать, — бормотала она. — Сама такого никогда не испытывала. Об этом обычном в книгах пишут, но я не верила, что подобное может происходить в реальной жизни.
Впервые с того момента, как Ким заговорила, я решилась взглянуть на подругу.
Она не смеялась — это было важно.
— И, знаешь, хоть Майкл и был моим кузеном, я рада за тебя.
— Рада? — Я не верила своим ушам.
— Да. Рада, — спокойно повторила она. — Мне даже где-то завидно, что у тебя в жизни это было: внезапная страсть, желание, искушение. Ёлки, я как будто перечисляю название книг Барбары Картленд.
Ким засмеялась, и мне так же оказалось трудно сдержать улыбку.
— Он и вправду был таким горячим?
Подруга подмигнула из-за своего стакана, который она предварительно наполнила, не забыв и меня.
— Вправду, Кими. Ты себе представить не можешь, насколько. Да и я не могла.
— Ну, тогда тебе впору памятник ставить. — Она хлопнула меня по руке. — Не поддаться чарам… как ты его назвала, демона-искусителя? Да я тобой просто горжусь, сестрёнка!
Ким радостно захохотала и снова подняла свой стакан с виски.
— У меня есть тост: за Оливию Вуд, которая могла, но не дала!
— Поставь стакан.
— Что?
— Поставь этот чёртов стакан, Кимберли!
Мой тихий голос заставил её прекратить веселье.
— Ты чего, Ливи?
Я смотрела ей прямо в глаза. В её карие, опушённые длинными чёрными ресницами глаза.
Как у Майкла.
— Я дала, — сказала я тихо.
— Что?
— Я, как ты выразилась, дала! — В этот раз намного громче.
— Я н-не понимаю, о чём ты?
Ким смотрела на
— Я изменила мужу, Кими. — "Вот и всё". — Я изменила Майклу с Диланом Митчеллом.
Пропущенная глава
Soundtrack — Il Me Dit Que Je Suis Belle by Patricia Kaas
Он говорит мне, что я красивая
И что он ждал только меня
Он говорит мне, что я та
Которая рождена для его объятий
Такая глупая ложь
Что в нее не поверил бы и ребенок
Но ночи — это моя церковь
И в своих мечтах я в это верю
Как и вчера, я вышла под дождь и ветер. Такси ждало меня за воротами особняка, и, пока я бежала до машины, промокла насквозь. Я ни разу не обернулась. Мне не было страшно ещё раз увидеть Дилана. Наоборот, я боялась, что не увижу его.
Капли дождя стекали с мокрых волос по щекам и смешивались со слезами, непрерывно катящимися из глаз.
Несмотря на потоки воды, мы ехали довольно быстро. Ручьи, устремившиеся с окрестных холмов в океан, превращали автостраду в некое подобие асфальтированного брода. Я почти ничего не могла разглядеть за плотной пеленой дождя: небо, земля, далёкий океан — всё слилось в одну неприглядную, колышущуюся под ветром серую массу.
Серая масса затопила и мою душу.
Странно, ведь ещё вчера я была рада тому, что, скорее всего, больше никогда не увижу Дилана Митчелла. Теперь же плачу потому, что знаю наверняка — наша сегодняшняя встреча была последней. "Ну, как так можно, Лив! — ругала я саму себя. — Нет, он, конечно, бог, но ты что, в своей жизни богов не видела?"
А вот и не видела! Я вообще, как оказалось, ничего не видела. Я была чёртовыми консервами: банкой варенья, в которую закатаны все мои истинные чувства и желания, прихоти и соблазны. Всю жизнь я простояла на верхней полке холодильника; меня периодически доставали, засовывали ложку, пробовали немного и снова ставили на место. А сейчас я впервые захотела, чтобы меня, к чертям собачьим, съели! Чтобы мной наслаждались, смаковали, вылизывали донышко и требовали добавки.
Я хотела Дилана Митчелла и, разрази меня гром, если я не права, но он тоже меня хотел. Он мог бы стать тем гурманом, кто будет наслаждаться мной по капле. А я бы так же по капле отдавала себя, продлевая неземное удовольствие, которое он бы мне дарил. Да, именно так всё и было бы, без оглядки и сожаления.
Но кто-то наверху решил смилостивиться и оградить мою душу от разрушительных для неё поступков. Хотя именно сейчас моя душа страдала из-за того, что ничего разрушительного для неё так и не случилось. Думаю, всю дальнейшую жизнь — счастливую жизнь, без сомнения! — я нет-нет, да и буду вспоминать то, что произошло в эти дни. Может быть, у меня даже получится при этом не краснеть. И, как все разумные люди, я вынесу для себя что-то стоящее из этого опыта. Что-то правильное из неправильного. Что-то реальное из несбывшегося.