Вызов Ланселоту: есть ли нынче рыцари без страха и упрека?

Веселов Алексей

Елена Игоревна стерла с лица снисходительную улыбку. С таким сравнением она была не согласна:

— Сказать «мы одна семья» — это ничего не сказать! Разве мало семей, где людей ничто не объединяет, кроме общей кастрюли? У наших детей семьи нет — и в настоящее время быть не может. И что-то внушать им в этом смысле — значит внушать ложные представления. Подобная риторика, на мой взгляд, не имеет отношения к интернатам и школе вообще. Вы хотите поспорить? — спросила она Ивана, который напряженно покашлял.

— Мне бы на электричку…

Провожать

его Ольга не пошла. Они поцеловались на прощание на лестничной площадке третьего этажа. Где-то очень близко лежал в постели их сын. Может, спал, но вряд ли. Слишком много событий… Сын, сынок, лучший в мире, Кирилка… Они не бросят его в беде.

— А на кого в трудную минуту рассчитывать этим? — спросила вдруг мужа Ольга, кивком указывая на четвертый этаж.

— Может, зайти с другой стороны и втолковать им, что трудные минуты — это всего лишь иллюзия? Живи, радуйся, другим не мешай — чего проще. Впрочем, что это я — жить так непросто.

Иван ушел. Ему предстояло в лучшем случае шесть, а в худшем — все восемь часов пути в Родники.

Ольга вернулась к Елене Игоревне выслушивать и запоминать «режимные» наставления.

— Аутсайдеров на произвол не бросать. Лидеров корректировать. Вы все сами увидите. Все у нас как везде — как и в любом коллективе, хотя бы и взрослом, — подытожила инструктаж Елена Игоревна и строго постучала по циферблату наручных часов. — Пора поднимать детей, — сказала она.

В открытую дверь заглянул привлекательный молодой человек. Он начал что-то говорить о Чернове, но Елена Игоревна его оборвала, заметив, что ей «все-все уже известно». Она сунула ему под нос свои часы и тут же познакомила с вновь прибывшей коллегой. Юрий Юрьевич, а именно так звали красавца мужчину, оказался воспитателем мальчиков.

Ольга получила под свою руку группу девчонок, живущих в четырех комнатах недалеко от выхода.

Директриса всучила Ольге волейбольный мяч и отправила к подопечным с напутствием:

— У вас все получится!

…Получится… Здесь не то слово — должно получиться, думала Ольга. И с девчонками, которым она нежданно-негаданно стала нянькой. И с сыном. И как он мог вляпаться в эту непонятную дружбу? Ей всегда казалось, что Кирилл верно чувствует людей. И сколько дней ей понадобится провести здесь, в «Волжанке», чтобы Кир снова стал прежним — стал ее мальчиком? Впрочем, прежним — это сомнительно. Такая мощная прививка абсолютно чуждого опыта… Он изменится… изменился!

…И зачем она только согласилась отправить Кирилла в спортлагерь! Теперь столько мучений… Но тут Ольге стало стыдно: если бы мальчики так и сидели всю жизнь рядом с мамашами, вокруг не осталось бы мужчин — одни счастливые матери, порхающие вместе со своими птенцами.

…Стоп! А как же Ланселот? То есть Франция… То есть посольство в Москве, где ждут ее решения? Успеется! Обождут евроочи. Сейчас ее место здесь.

…А какого эффектного типа ей представила Елена Игоревна! Вылитый Ричард Гир, только

в очечках. Как там его… Илья, нет — Юрий!

…Да, эффектный. А она так и не сходила в парикмахерскую ни в мае, ни сейчас. А собиралась еще к пятнадцатому апреля, на свой день рождения… Теперь, наверное, вообще никогда… Да и непонятно, куда идти. В Москву не наездишься. В Серпухов разве что. А может, и в Кудрино найдется что-то приличное?

…И как там Мила с Наташей… Она вот в волейбол сейчас пойдет играть, а они где?

— Здравствуйте, девочки! — сказала Ольга, войдя в комнату под номером сорок шесть, ту самую, где жили старшие и где предстояло жить ей самой.

На Ольгу уставились три пары глаз.

— Меня зовут Ольга Дмитриевна. Я ваш временный воспитатель, вместо Валентины Федоровны. Она поправится и вернется, а я дальше пойду. Такие вот вкратце дела, если верите на слово.

Девчонки молчали. Они ей, конечно, поверили. Раз тетка говорит, что она новый воспитатель, значит, так и есть. Только радоваться особенно тут нечему.

Кто такая ты, тетка?

Откуда взялась? Мы-то думали немного расслабиться без воспитки. А тут…

Уловив вопросы, витавшие в воздухе, Ольга пошла в наступление:

— У меня предложение, — быстро заговорила она, — знакомиться на волейбольной площадке! Посмотрим друг на друга, мяч покидаем. Ну, заправляем постели и…

Ольга почувствовала, что ее слова падают в пустоту и, бросив невнятное «жду», ретировалась из комнаты.

Постояв немного в коридоре и собравшись с духом, она зашла в сорок седьмую. Здесь оказалось полегче. В комнате жили девчонки помладше, кроме того, одна из них, с длинной косой, была любительницей волейбола. Девчонки послушно засобирались, правда без особого энтузиазма:

— Вот если бы в пионербол… — протянула невысокая крепышка, глядя из-под нависающей на глаза челки.

— В пионербол так в пионербол. Кинем монетку: во что первое играть. Если выпадет решка — будет пионербол.

— Я побежала площадку забивать! — прервала Ольгу волейболистка с косой. Одевшись быстрее всех, она умчалась на улицу.

Гм, забивать…

«Это козла забивают!» — чуть не крикнула Ольга ей вслед по домашней привычке.

В сорок восьмой комнате, на Олино счастье, еще нашлись любительницы пионербола, а у двери сорок девятой Ольга столкнулась с Еленой Игоревной.

Рядом с ней возвышался Чернов.

— С героем этим знакомы уже? Дмитрий Чернов во всей, так сказать, красе. Мы с ним еще в Подольском детдоме воевали. Верно, Чернов? Он на пять лет раньше меня в Москву перебрался. Вижу, не впрок пошла ему столица — в Подольске-то он посмирнее был. А теперь мучайся с ним!

Елена Игоревна зашла к девочкам. Да уж, подумала Ольга, настороженно присматриваясь к Чернову.

Но парень ответил ей спокойным, ясным взглядом. Сейчас он совсем не был похож на затравленного и озлобленного звереныша, каким был утром в буфете.