Вызов
Шрифт:
Тиёко усаживается неподалеку и ждет, пока все успокоятся.
Через 10 минут – после оживленной дискуссии – водитель закрывает двери и, покачав головой, снова трогается с места. Никто не хочет общаться с полицией, особенно парни, пострадавшие в столкновении с Калой и американцем. Всё, чего они хотят, – это оттянуться на вечеринке. Потанцевать. Поиграть.
Тиёко вновь включает музыку и покачивает головой в такт. Ей тоже хочется Играть дальше.
Сара Алопай, Яго Тлалок
Турецко-иракская
Ренцо провозит Сару с Яго через секретный подземный туннель с односторонним движением, но достаточно широкий для грузовика. Этот проезд контролируют курдские бойцы, которым наплевать на официальные границы. В конце туннеля – контрольно-пропускной пункт, который охраняют с полдюжины мужчин в черной военной форме, вооруженных М4, автоматами Калашникова и служебными кольтами. Ренцо останавливает машину и вылезает поговорить с главным. Яго сидит на переднем пассажирском сиденье. Он не разговаривает с Сарой с тех пор, как та позвонила шумерке и выяснилось, что Кала держит Кристофера заложником.
Сара подается вперед и кладет руку на плечо Яго. Тот не реагирует. Кристофера с ними пока еще нет, но само его существование отравляет всё. Прошлую ночь Сара и Яго провели в объятиях друг друга, целуясь, шепчась и смеясь, играя и лаская друг друга. Двое тинейджеров на первой стадии, на сумасшедшей первой стадии влюбленности. И в первый раз с тех пор, как упали метеориты, в первый раз с тех пор, как началась Последняя Игра, оба забыли, как и почему они встретились, забыли саму Игру, которая определит будущее человечества, забыли всё – и просто любили друг друга. Но утром Сара приняла сообщения от Кристофера и Калы и немедленно перезвонила шумерке. Яго слышал разговор и понял, что происходит. Он не стал задавать никаких вопросов, ничего не сказал. И вот теперь, в машине, Сара тянется к его руке.
– Прости.
Яго будто бы случайно убирает руку.
– За что?
– Я не знаю, что случилось. Наверное, он пытался найти меня, а вместо этого нашел ее.
Яго фыркает, не оборачиваясь.
– Мы должны спасти его и отправить домой, – продолжает Сара. – Ты же понимаешь, что мы не отдадим ей диск. Все будет хорошо.
Он качает головой:
– Разве не проще тогда вообще не ходить на встречу?
– Я должна. Ты это знаешь, – настаивает Сара. – Я бы сделала для тебя то же самое.
– Ты не обязана.
– Яго, – говорит Сара, и он вздрагивает, услышав, как она произносит его имя. – Я прошу тебя о помощи. Пожалуйста.
Яго оглядывается на нее через плечо:
– Дай ему умереть. Вот, я помог.
– Нет.
– Этот паренек все равно убьется. Раз он пытается следовать за тобой, значит, он всерьез ищет смерти. Дурака не переупрямить, Сара.
– Я люблю его, Яго. Неужели ты этого не понимаешь?
Такой улыбки на лице Яго Сара еще не видела. Это улыбка альфа-самца, которой он ослеплял улицы Хульяки. Злая улыбка,
– Если ты любишь его, почему была со мной прошлой ночью? – спрашивает он.
– Потому что не думала, что увижу его вновь, – объясняет она. – Потому что думала, что эта часть моей жизни закончилась.
– Так и есть. Дай ему умереть.
– Я собираюсь освободить его и отправить домой. Не хочешь помогать мне – хорошо. Иди своим путем. Но если ты так поступишь, то ты – один из них, этих бессердечных убийц, и я клянусь всеми и всем, что люблю, что в следующую нашу встречу я заберу твою жизнь – и не подумаю дважды, прежде чем это сделать.
Яго смеется.
– Думаешь, это смешно? Посмотрим, кто будет смеяться последним.
Он поворачивается к ней:
– Я смеюсь потому, что хотел бы ненавидеть тебя, но когда ты ведешь себя так уверенно – и я знаю, что ты не блефуешь, – от этого ты только еще больше мне нравишься.
Сара улыбается:
– Ты просто не хочешь, чтобы я тебя пристрелила.
Яго знает, что его гордость должна быть уязвлена, – как тогда, у Терракотовой армии, когда Сара явно его обставила. Она бросает ему вызов, подталкивает его. Ни от одного другого Игрока он не потерпел бы подобного. Но, к превеликой своей досаде, Яго чувствует только ревность. Ревность к этому дурацкому чужаку, завладевшему вниманием Сары.
– Тебе не нужно клясться своими любимыми или чем-то еще, – холодно произносит он. – Я не бессердечен. Я понимаю, что любовь – очень, очень странная штука.
– Значит, ты идешь со мной?
– Я иду за шумеркой, – уточняет он. – Она уже однажды бросила мне вызов. Надо было разделаться с ней еще тогда.
– Угу, – бормочет Сара в ответ. Она понимает, что это не настоящая причина, по которой Яго пойдет с ней, но все равно хорошо, что он идет.
– Когда все закончится, ты ведь и правда отошлешь этого глупого мальчишку домой? И мы вернемся к тому, что начали?
– Да. Так будет лучше для всех.
Ренцо с улыбкой подходит к машине. Пять стальных колонн, закрывавших выезд из туннеля, опускаются и уходят в землю, а двое охранников уже поднимают камуфляжную стену, чтобы машина могла проехать на территорию курдской области Турции.
– Все хорошо. Дорога открыта, – Ренцо снова улыбается.
Он держит в руках коричневую стеклянную бутылку и три маленьких чайных стаканчика. Раздает стаканы, наливает в каждый какую-то мутную жидкость. И высоко поднимает свой стакан. Сара и Яго следуют его примеру.
– За дружбу и смерть. За жизнь и забвение. За Последнюю Игру.
– За Последнюю Игру, – повторяют Сара и Яго. Они чокаются и пьют. На вкус напиток – как перечная лакрица. Сара кривится:
– Ух, что это?
– Арак. Хороший, правда?
– Нет, – мотает головой Сара. – Это отвратительно.
Яго смеется:
– А мне нравится.
Ренцо кивает Яго и наливает себе еще, выпивает и бросает стаканчик на землю. Сара и Яго делают то же самое. Стаканы разбиваются. Ренцо обнимает ребят, целует в щеки, хватает за плечи и снова обнимает. Прежде чем отпустить Сару, он говорит: