Взаимозависимые. Поколение Сандрин
Шрифт:
– Аня.
Голос мамы заглушала бившаяся в ушах кровь. Всматриваясь в пол академии, я игнорировала все происходящее. Царапая паркет полированными ноготками, дрожала, словно покинутый всеми котенок в дождливый день.
Неожиданно горячие ладони приподняли меня и сильно встряхнули. Покачнувшись, оперлась о подоконник. Шлепок по щеке отрезвил. Несильный, но кисельные мозги вмиг собрал.
– Подруга, рано паниковать! От такой милашки я жду исключительного звучания! Какие пальцы! Роулан, ты только посмотри! – Мои руки, неожиданно взятые в плен,
ЧТО?! Что он несет! Какие кнутики? Чье сердце? Этого охламона?
Выдернув пальцы из захвата, отступила от неожиданных «воздыхателей». Они выглядели забавно. Один в костюме-тройке с аккуратно зализанными крашеными волосами, кольцом-печаткой на мизинце и Ролексом, а второй – в мешковатых штанах цвета хаки, белой порванной футболке, в ушах серьги-гвоздики. Однако нечто неуловимо общее было в их образах. Прищурилась, всматриваясь в их лица, сглотнула. Холодок ужаса прошел меж лопаток. Их взгляды. Наполненные чистым безумием глаза светились неоновым алым цветом.
Хлопнувшая дверь, быстрые шаги, шлепок по паркету, вскрик:
– Вельф! Роулан! Я упала!
Миг – и оборотней ветром сдуло в сторону лежавшей на полу Аи. Оба не хуже наседок, вертелись вокруг девушки. Неформал усадил оборотницу на подоконник, а ценитель классической внешности, достав из кармана пластыри, заботливо заклеивал царапины на ее ладонях.
Мама наконец добралась до меня, взволнованно осматривала щеку.
– Хорошо, покраснения нет. Что они тебе говорили? – мама глазами указала на трио.
Точно. Она же их не понимает. Мы все тут общаемся на французском. А они с папой с трудом говорят на английском. Объяснить все маме мне не дали. Неко-ушки Аи дернулись, и девушка, соскочив с подоконника, резво подбежала ко мне.
– Твой выход через одну минуту. За кулисы не успеешь, войдешь на сцену через зал. Предыдущие участники так измывались над роялем, – в глазах азиатки блеснули наигранные слезы, – тебе придется его настроить. Ливей сегодня в хорошем расположении духа… Главное, не волнуйся, когда тебя отправят на второй экзамен. Всех отправили…
Тараторила она много, сбивчиво – видно, на эмоциях. Из приоткрытой двери зала мы услышали:
– Следующий участник…
– Твой выход! Покажи, что значит играть душой. Заставь их рыдать! – неформал сцепил кулаки в знак поддержки.
Я, поцеловав маму, побрела в полумрак. Зал встретил множеством зрителей, тишиной, в которой отчетливо слышались мои шаги. Спускаясь по ступенькам к сцене, смотрела на белого друга, стоявшего на сцене.
Сконцентрируйся на рояле. Он следующие пять минут твой помощник, друг, брат, любовник. Ради Кристиана, ради воспоминаний, ради будущего!
Поднявшись на сцену, повернулась ко всем. Шестеро экзаменаторов смотрели по-разному: безразлично, цепко, заинтересованно, по-доброму, последний смотрел в
– Приступайте, – не отрывая взгляд от бланка, ручкой указал на инструмент.
Походкой робота подошла к роялю, ставя на пюпитр телефон, включила приложение для проверки частот звучания клавиш. Проигрывая каждую клавишу, смотрела на экран. В спину сверлило не меньше двух сотен пар глаз. В первой и второй октавах ноты были расстроены. Кошмар! Основная часть моей песни лежит на этих клавишах. Подкрутив струны, тяжело села на табурет.
– Готовы? – спросил все тот же голос. Кивнув ему, положила пальцы на клавиши.
Заиграв, прикрыла глаза, окунаясь в мир своих фантазий. Весенний ветерок наполнил легкие свежим влажным воздухом. Вокруг витал аромат трав, а вдалеке отчетливо слышалось щебетание птиц. Открыв глаза, осмотрелась. Я стояла на вершине фьорда, держа за руку маленького Кристиана. Мальчик восхищался видами скандинавских гор, а я с любовью смотрела в родное лицо. Мир был ничем для меня рядом с ним. Он – моя маленькая вселенная. Наклонившись к сыну, запела:
– Оставив прошлое за гранью,
По клавишам скользит моя рука…
С тобою рядом мне спокойно,
Странно…
И весь наш мир теперь кажется зыбким сном.
Переведя дыхание, отпустила мальчишку. Тот побежал по тропинке навстречу моим родителям. Все вместе они махали, подзывая ближе. Приподнимая платье, босыми ногами ступала по следам сына. Ветер трепал мои распущенные волосы, обнажая плечи.
– Позабыв о боли, иду я рядом с тобой.
Сожаления – в прошлом, мечта ведет за горизонт.
Кротость и силу смешает судьбы водоворот.
И встреча наша сродни пьянящим грезам.
Приближаясь к родным, увидела еще двоих, идущих к нам. Жерар шел, неся на руках девочку. Малышку Кенну. Мою малышку Кенну…
Я, забрав её из рук мужа, сжала дочку что есть сил, целуя румяные щеки. Обнимая стоявшего рядом сына, смотрела в ясное лицо Жерара. Золотые глаза пары смотрели неотрывно в мою зелень. В их глубинах я видела тоску и немое обещание.
Протянув руку, мужчина соединил наши пальцы, наполняя мою игру дикими ударами по клавишам. Сильнее, быстрее! Слушайте, знайте, как мне больно! Мы вместе кричали музыку нашего отчаянья.
С последними аккордами образы растворились, а острая боль в сердце утихла. Обрывки воспоминаний возвращались в ларцы памяти, даря светлую грусть. Открыв глаза, смотрела в яркий свет прожектора, с трудом переводя дыхание.
Почему так тихо?
Встав с лавочки, пошатываясь приблизилась к краю сцены. Благодарный поклон моим слушателям. Волосы прилипли к шее и лбу. Кажется, во время игры я в край испортила прическу. Мне что-то говорили, а я что-то отвечала. Пальцы горели, то ли от игры, то ли от касаний Жерара. Я чувствовала прощальный жар на кончиках пальцев, и твердое: