Взаперти
Шрифт:
— Не суди о том, чего не знаешь.
— Да мне вообще все равно, что происходит в этой проклятой академии. Кто с кем спит, кто против кого дружит. Главное, отвалите все от меня. Ну так мы еще поговорим или мне можно все же идти.
— Иди, — бросает он сквозь зубы. — Но если с тобой что-то случится, я даже не моргну.
— Успокойся! — фыркаю я. — Никто не моргнет. Кстати, это касается любого запертого в этом долбаном месте. Счастливое исключение у нас тут только ты. У тебя есть папочка и общая на двоих Паула.
Киран грязно
Ноги несут меня по берегу сами, будто песок под ботинками тянет вперёд невидимой нитью. Волны швыряют на камни пену, солёные брызги впиваются в лицо как иголки. Ветер свистит в ушах, перекрывая даже рёв прибоя. Я иду, не останавливаясь, хотя давно уже дрожу от холода. Куртка промокла от тумана, но мне всё равно. Мысли путаются, и даже планирующего над головой ворона я замечаю не сразу. Решаю не обращать на наглую птицу внимания. Есть дела поважнее.
Мне кажется, Давид здесь, а значит, он снова появится возле той кафешки. В этом месте просто некуда больше ходить. И единственная причина, по которой Давид мог приехать сюда — я.
Вспоминаю его слова: «Я найду тебя везде». Тогда я посмеялась, приняв за шутку. Теперь же каждую ночь ловлю себя на том, что прислушиваюсь к шагам за дверью. Но когда Давид был очень мне нужен, он не пришел… не смог или не захотел, я не знаю до сих пор.
Резко останавливаюсь, поднимая облако чаек. Они взмывают с криками, будто смеются надо мной. Вдали маячит силуэт знакомой кафешки. Фонари возле входа разгоняют серый туман, и я устремляюсь к входу. Хочется уже попасть в тепло, выпить кофе
Туман цепляется за одежду, пробирается под воротник. Не отпускает ощущение чужого взгляда за спиной. Оборачиваюсь — никого. Только тени от фонарей колышутся, как призраки, и ворон парит над головой. В кафешку захожу под его осуждающее карканье.
— Чёрт, — шиплю себе под нос, ускоряя шаг.
Дверь хлопает за спиной. Тепло и запах корицы бьют в лицо, заставляя замереть на пороге, привыкая к теплу. Скидываю верхнюю одежду и двигаюсь к столику, за которым сидела вчера. Бармен, узнав меня, кивает и спрашивает.
— Латте с карамелью?
Киваю. Сажусь у окна и смотрю на застилающую набережную туман. Сегодня народу совсем мало, погода выдалась удивительно гадкой.
Кофе приносят быстро. Пена со вкусом карамели на миг меня возвращает в то время, когда я пила латте на набережной Горскейра. С ним.
Обхватываю чашку ладонями, пытаясь согреть пальцы. За окном темнеет. Фонари на набережной зажигаются один за другим, их отражения в воде дробятся волнами. Смотрю на дверь. Колокольчик звякает каждый раз, когда входят, но это местные, парочка туристов с картами, студенты. Никаких чёрных пальто. Нападает отчаяние. Неужели все бессмысленно? Хоть и пытаюсь убедить себя, что не все потеряно, я приду сюда завтра, и послезавтра, но справиться с упадническими
— Добавить ещё? — Бармен указывает на пустую чашку. Четвёртый латте. Голова уже гудит от кофеина, но киваю. Подожду еще немного
Окончательно темнеет. Вода становится чёрной, лишь пенящиеся гребни волн отсвечивают в лунном свете. Длинные тени от предметов делают атмосферу в кафе более мрачной. Почти все посетители уже разбрелись.
Он не придёт. Мысль вползает тихо, но от неё сжимается горло. Давит чашку так, что пальцы белеют. Всё это время я цеплялась за надежду, как утопающий за соломинку. А теперь соломинка ломается.
— Закрываемся, — с вежливой грустью говорит бармен. Видно, он наблюдал за мной весь вечер и теперь жалеет. Наверное, считает, что у меня сорвалось свидание. Хочу пояснить ему, что это не то, о чем он думает, а потом решаю: «К демону! Я даже его не знаю!», поэтому вежливо прощаюсь.
Поднимаюсь, ноги ватные. На прощание оставляю на столе чаевые и выхожу на улицу, под начинающийся дождь.
Ветер на набережной стал еще сильнее. Поднимаю воротник, но холод пробирает до костей. Иду вдоль воды, не разбирая дороги. Волны шипят, выплёвывая на камни водоросли и обломки ракушек. Где-то вдалеке кричит чайка — звук похож на детский плач.
— Мирс!
Голосок тонкий, словно звон хрустального колокольчика. Оборачиваюсь — девочка. Лет семи, русые косички, платье в синий горошек, слишком лёгкое для такой погоды. Да и сама девочка очень странно смотрелась на ночной набережной. Но прежде, чем я успеваю спросить ее, кто она и чего хочет, дна тянет мне конверт, перевязанный чёрной лентой.
— Вам просили передать!
Беру конверт и тянусь к ленте, но девочка очень серьезно говорит, прикрыв мою руку маленькой, холодной ладошкой.
— Он сказал, открыть позже…
Пока я моргаю, пытаясь разобраться со всей гаммой эмоций, девчонка убегает и я решаю ее не останавливать. На губах появляется улыбка. Он все же тут. Я не ошиблась.
Стою, сжимая конверт так, что пальцы белеют. Туман плывёт по набережной, как дым от костра, скрывая маяк и силуэты рыбацких лодок. Где-то за спиной слышу шуршание — оборачиваюсь, но лишь чайка взмывает с криком.
Он нашёл способ связаться со мной. Но почему не пришёл сам?
Поворачиваю свёрток. Печать — инициалы на расплавленном сургуче, точь-в-точь как на его перстне. Рука дрожит, едва касаясь угла. Что, внутри? Очередное разочарование или… надежда?
— Карго-о-о!
Карканье разрывает тишину. Чёрная тень пикирует с крыши кафе, крылья бьют по лицу ледяным ветром. Ворон вцепляется когтями в рукав, глаза-бусины горят яростью.
— Отвяжись! — вскрикиваю я, прижимая конверт к груди, не понимая, чего нужно приспешнику Джаспера.
— Кр-р-рыс-са! — скрипит он, клюв щёлкает в сантиметре от глаза. — Должна кр-р-рыс-су! Или глас-с… Залог!