Взбаламученное море
Шрифт:
— Ай, батюшка, Иона Мокеич, все-то вы шутите! — проговорила женщина, уходя раскрасневшись в коридор под лестницей.
Путники наши вошли наконец в залу с двойным светом и с историческою живописью на потолке. Потом они прошли малую гостиную, среднюю и остановились в большой гостиной. Александру невольно кинулся в глаза огромный портрет императора Павла, в золотой раме и убранный балдахином.
Мебель была хоть и старинная и в некоторых местах даже белая с позолотой, но везде обитая или штофом, или
— Что ж мы будем тут делать? — спросил он своего товарища, преспокойно расхаживавшего и преспокойно на все поглядывавшего.
— А вот уж и подходят из церкви, — отвечал он.
По деревянным мосткам, идущим от самой церкви до дому, действительно, два лакея, в огромных, треугольных шляпах, надетых поперек, вели под руку самое старую фрейлину, совсем сгорбившуюся, но еще в буклях и в роскошнейшем платье. Вслед за ней, скромно приложив руки к груди, шли две ее приживалки: одна Алина, другая — Полина.
Старуха проходила свои огромные залы, с длинными зеркалами, все склоняя голову, как бы кланяясб на парадном выходе; наконец в гостиной, увидев живых людей, она проговорила!
— Здравствуйте!
Иона Мокеич поспешил раскланяться и представить ей Александра.
— Аполлинарии Матвеевны сын! — сказал он.
— Вот какой уж большой стал. Здравствуйте! — проговорила ему старуха.
— Как здоровье моего ангела, Аполлинарии Матвеевны? — спросила одна из приживалок, закатывая глаза.
— Слава Богу! — отвечал Александр. Прием этот несколько удивил его. Все-таки, видно, здесь знают его мать, а не его!
По мосткам в это время шли еще двое господ: старый генерал с приподнятыми плечами, зачесанными наверх бакенбардами, с усами, торчащими прямо, и маленьким хохлом на плешивой голове; и между тем, как он таким образом как бы весь подавался вверх, ноги его, в плисовых сапогах, почти не поднимаясь, шаркали по мосткам. Рядом с ним шел прямой господин, совсем как бы не имевший способности гнуться и как бы насаженный на железный стержень.
— Доброго дня! — сказал генерал, войдя и подавая руку Ионе, но не обертываясь, впрочем, к нему лицом. — Где хозяйка?
— Сейчас выйдет, ваше превосходительство, — поспешил ответить Иона Мокеич.
Генерал сел на диван, на то место, где обыкновенно садятся дамы.
Лакеи стали ставить закуску.
Высокий господин стал около доходящего до полу окна и приложил шляпу к колену.
Александр не без удивления заметил, что фрак на этом госте сидел гораздо лучше, чем на нем; сукно было гораздо высшего сорта, а покрой чистейшего английского свойства. По скромному его и тоже, должно быть, дорогому жилету изящно пролегала платиновая цепочка.
— Кто это такой? — спросил он Иону Мокеича.
— Князь Темир-Подольский, —
У Александра опять немножко сердце сжалось конфузом.
Но по мосткам шел еще новый франт, также щегольски одетый, но только он шел гораздо развязнее и, заботливо оглядываясь из стороны в сторону, имел на глазах pince-nez.
Александр Бога возблагодарил, что он не взял своего pince-nez.
— Ну да, да! — говорил этот новый гость, входя в гостиную, и потом прямо подошел к генералу.
— Сейчас, ваше превосходительство, накупил кос, ремней, граблей!
— Так, так, прекрасно! — говорил покровительственно генерал.
— Нельзя, ваше превосходительство, ни у отца, ни у матери моей, ни у деда не бывало, — а у меня овес сам-пятнадцать пришел.
— Прекрасно! прекрасно! Военный человек на все, выходит, способен.
— На все, ваше превосходительство! — подхватил весело вошедший господин.
В душе Александра невольно шевельнулась зависть.
«В самом деле, военный человек не способнее ли на все?» подумал он.
Вошла Спирова, в чепце с бантами и шелковом платье. Дама эта была хоть и худощава, но чрезвычайно, должно быть, полнокровна.
— Ух, как жарко в церкви! — сказала она.
— Да, — подтвердил генерал.
M-me Спирова вынула батистовый платок и стала им обмахиваться, произведя при этом сильный запах пачулей.
Александра и это удивило.
«Здесь и духи эти модные знают?» — спросил он себя мысленно.
Между тем господина в pince-nez он опять уже увидел на площади, толкающегося посреди мужиков.
«Счастливец! А наше отвратительное университетское образование, к чему оно готовит человека?» — подумал Александр.
Хозяйка, наконец переодевшись в более легкое платье, но по-прежнему в блондовом чепце и буклях, появилась, в сопровождении своих приживалок.
— Что же вы, подавайте! — сказала она, кивнув привычно-строгий взгляд на стоявших у притолок лакеев.
Те мгновенно схватили со стола подносы и стали подносить небольшому числу гостей.
— Кушай, батюшка! — сказала старуха, садясь около генерала.
— Ем! — отвечал тот.
Он, действительно, не дав еще унести подноса, взял и наложил себе на тарелку паштета.
— Кто это? — спросил он хозяйку полу-на-ухо, показывая на Александра.
— Аполлинарии Матвеевны сынок! — почти крикнула ему та. Генерал был сильно глуховат.
Александр выходил из себя от такой нецеремонной рекомендации: опять и везде упоминалась Аполлинария Матвеевна, но старый генерал, лично им заинтересовавшийся, больше еще ему нравился. Он решил с ним заговорить. Заметив, что невдалеке от него осталось свободное место, он подошел и сел.
— Вы не были у обедни? — спросил его довольно ласково старик.